Я почти вновь засыпаю, прежде чем в дверь начинают трезвонить.

Стискиваю зубы и ковыляю в прихожую. Сегодня мне не стало значительно легче, наоборот, ступни распухли, и мы пол-утра занимались с мамой тем, что бинтовали мои ноги. Давненько мы этого не делали… а ведь после аварии, не важно!

Открываю дверь и хочу её захлопнуть.

Ну зачем он припёрся?

Думаю, все эмоции написаны на моём лице, и это, похоже, только веселит его.

- В глазок надо смотреть, чтоб не было таких казусов.

Доронин проходит в квартиру, как к себе домой, нагло, по- хозяйски.

- Чего тебе?

- Мне? Да так, заехал узнать, жива ли ты.

- Как видишь, - цокаю языком.

А сама пытаюсь сохранять самообладание, потому что я начинаю ощущать это гадкое чувство. Чувство симпатии. Он мне нравится. Бессовестный, мерзкий, наглый Доронин мне нравится, и я себя за это ненавижу! Пусть он уйдёт. Я хочу, чтобы он ушёл. Но не говорю этого вслух, потому что моё подсознание боится его ухода. Оно противится здравому смыслу, начиная тонуть в этом типе.

- Я, на самом деле, привёз твою сумку, Олёхина через Илюху передала.

- Спасибо, - забираю из его рук свою сумочку и кладу на полку в прихожей, - всё?

Он, стоящий до этого ко мне боком, поворачивается, складывая руки на груди.

- Смешная пижама.

- Специально для тебя выбирала, чтоб ты оценил.

Ощетиниваюсь, а сама, кажется, краснею. Ну и подумаешь, что тут такого? Ну с котиками, ну розовенькая. Боже, я похожа в ней на пятиклассницу.

- Я оценил, - с этой своей дурацкой улыбкой.

Начинаю нервничать ещё больше, не зная, куда деть руки.

- Подожди минутку, - перебираюсь в комнату и, вытащив из шкафа коробку, возвращаюсь в прихожую, - вот, это твоё.

Всучиваю ему рюкзак, отходя подальше.

- Ты сказала, что выкинула, - оглядывается и, что-то отыскав, идёт на кухню.

Я не сразу понимаю зачем, а когда он открывает балконную дверь, иду следом.

- Врать нехорошо, - распахивает окно, поднося к нему коробку.

- Ты с ума сошёл?

Эти слова сами слетают с губ. Он больной? Просто взять и выкинуть хорошую вещь? Идиот!

- Тебе не надо, мне тем более, - пожимает плечами.

- Мне не надо, - киваю, - можешь подарить какой-нибу…

Не успеваю договорить, коробка летит вниз. Мне кажется или я сейчас пискнула?

- Ты больной? Швыряться вещами, потому что тебе не нужно. Это не весело. Ты хоть понимаешь, что некоторые здоровье гробят, чтобы хоть как-то семью содержать?

Чувствую, как по щекам начинают катиться слёзы. Я хорошо помню, как, когда я была маленькой, мы еле сводили концы с концами. Помню, что хлеба не на что купить было. И ведь сейчас кто-то живёт так же. А он просто... просто ничего не ценит. Не понимает.

Растираю слёзы ладонями, пытаясь отвернуться, но он не даёт. Подходит вплотную, сжимая мой подбородок пальцами.

- Слушай, я ...

- Просто уйди. Я постоянно тебя об этом прошу, - распахиваю глаза, сталкиваясь с ним взглядом, - уйди и не трогай меня. Я не хочу с тобой общаться и видеть тебя не-хо-чу!

- А я хочу, - резко отстраняется, - ты меня бесишь. Мне тебя придушить хочется, поняла? Как ты меня достала за это время, строишь из себя... бесишь, Разумовская... а я всё равно как идиот, сука!

Ударяет кулаком в стену, а я начинаю икать, смотря на него широко распахнутыми глазами.

- Достала. На хрена ты мне сдалась вообще? Какого чёрта я сюда припёрся, скажи мне, - приближается и орёт, орёт мне в лицо, - скажи...

Прижимаюсь спиной к стене, затаив дыхание. Настаёт какая-то звенящая тишина. Смотрю на него во все глаза, и в тот момент, когда он тянется ко мне, целуя в губы, я делаю то же самое.

В голове полный хаос. Я не понимаю, что происходит, не понимаю, зачем это делаю...

Но я остро чувствую его объятия, тону в этом поцелуе. Он какой-то неправильный, жестокий, с невероятным напором, болью в висках. Его пальцы с силой впиваются в мою кожу, словно хотят разодрать. Я чувствую его злость и какое-то подобие отчаяния. Я остро это ощущаю, просто какое-то сумасшествие.

Доронин приподымает меня, вдавливая в стену своим телом, не забыв при этом закинуть мои ноги себе за спину. Я, как полная размазня, делаю так, как он хочет, всё это происходит так быстро, на инстинктах.

И это пугает, пугает настолько, что я медленно начинаю осознавать, что происходит. Понимать, что это неправильно, пытаться отстраниться.

- Только попробуй, - шипит, стискивая меня сильнее.

- Прекрати, - пищу, наконец сумев слегка отодвинуться, - пожалуйста, прекрати, Данил, - говорю сбивчиво, тяжело дыша.

- А то что? Скажи! У меня же нет ни совести, ни тормозов. Мне пох*й, я же отмороз. Богатенький ублюдок. Так смысл сопротивляться? Всё равно трахну! Ты же так обо мне думаешь?! Так? - орёт как ненормальный.

- Не кричи, - голос дрожит, прикрываю глаза, - ты сам хочешь, чтобы я так думала, ты сделал всё для того, чтобы я так думала, - шепчу, чувствуя, как его захват ослабевает.

Он отпускает меня, отворачиваясь к окну, достаёт айкос, и в нос ударяет запах табака.

Сползаю по стеночке вниз, теряясь в пространстве. Голова будто наливается свинцом, виски пульсируют, накрываю лицо ладонями.

Доронин оборачивается, а потом медленно присаживается рядом. Курит, выдыхая дым, плавно струящийся к потолку.

- Я не хотел...

Молчу, я не знаю, что говорить. Я не понимаю эту ситуацию, не знаю, что делать дальше.

Мне не по себе, но больше всего меня пугает то, что я отвечала на его поцелуи искренне. Я этого хотела.

Хочется орать, моё сознание играет со мной, и я не могу ему противостоять.

- Эль, - говорит хриплым, низким голосом, но обрывает сам себя.

Я смотрю в одну точку перед собой, переваривая произошедшее.

- Я пойду, - поднимается на ноги.

Я слышу, как хлопает входная дверь, закрываю уши руками, зажмуриваюсь, и меня волной накрывает какое-то равнодушие.

Отрешение от всех проблем.

Это так странно, моё состояние, я научилась его скрывать, наверное... но так и не смогла его принять. Меня убивают эти чувства, я ненавижу себя за несдержанность, за приступы жалости и слёз, за это отрешённое равнодушие. Иногда мне кажется, что я разучилась реагировать на вещи правильно, как все нормальные люди.

Мои эмоции словно соблюдают какой-то ведомый лишь им цикл. Они сменяют друг друга почти по графику: грусть, безнадёжность, ощущение собственной никчёмности, слёзы, равнодушие, раздражительность, галлюцинации... по кругу, всё время после аварии, это не проходит, а словно лишь усиливается. Я из раза в раз погружаюсь в себя, не в силах это контролировать без таблеток. Врач говорит, что это лечится, что это пройдёт... но у меня не проходит. Я ненавижу себя за это, но ещё больше ненавижу тех, из-за кого мы попали в аварию, потому что, когда у тебя ожоги, со временем ты привыкаешь, начинаешь как-то с этим жить, а вот когда у тебя периодами едет крыша, свыкнуться с этим невозможно.