— Ладно. Что не вылечить, то надо терпеть, как доктора говорят. — Флинт повернулся к Билли. — Селена, дорогая, позволь тебе представить мистера Бонса, моего первого помощника. — За взгляд, каким она удостоила Билли Бонса, он в иных обстоятельствах врезал бы так, что она бы за борт улетела. — Мистер Бонс, леди Селена — моя подопечная. Я поручаю вам проследить, чтобы она не потерпела никакой обиды, чтобы команда оказывала ей всяческое уважение.

— Есть, сэр! — рявкнул Бонс. Ха, «подопечная»! Подстилочная, ха-ха! Ладно, молчим. Флинт сказал — Билли обеспечит. — Можешь на меня положиться, капитан, — добавил он, чтобы и до этой черномазой дошло.

— Уверен в вас, мистер Бонс. Уверен. А теперь, Джон, давай уладим наши проблемы за стаканчиком рома, как добрые друзья. Идет?

— Всем сердцем согласен, капитан!

И оба отправились в кормовой салон. Билли Бонс снова упал духом, увидев, как они мирно удалились, но позже несколько развеселился, когда до него донеслись возбужденные; голоса. Очевидно, иллюминаторы флинтовой каюты были открыты для проветривания. Коли к фальшборту[51] подойти да башку свесить, то и слова можно разобрать… Да вот, капитанскую игрушку стеречь надо.

Девица все еще нетвердо держалась на ногах, хваталась за что ни попадя, чтобы не упасть, но страху не проявляла. Крепкая штучка. Билли Бонс следил за Селеной, а она озиралась с каким-то идиотским, непонятным нормальному моряку любопытством, как будто марселя[52] от стакселя[53] отличить не могла. Тут, однако, какие-то колеса в мозгу Билли Бонса со скрипом провернулись, и ею озарило: да она и вправду не могла! Ведь рабов на плантациях не обучают морскому делу…

Жаль, не подслушать ему, о чем ругаются эти двое в капитанской каюте. Придется или ходить нянькой за этой девкой, или обойти судно и внушить каждому, что с ним случится, если посягнет на капитанское имущество… Да еще и вдолбить им, что эта черная девица и есть капитанское имущество, а не кошка какая-нибудь приблудная.

Билли Бонс зарысил по шканцам,[54] чтобы побыстрее справиться с задачей и вернуться. Может, что и подслушать удастся… Однако с удивлением обнаружил, что команда не обращает никакого внимания на девку Флинта. Другая новость обогнала мистера Бонса и уже распространилась по судну — все гадали, чем закончится раскол между Флинтом и Сильвером. А ведь тут было над чем призадуматься. Бонс и сам бы сообразил, кабы не нечестивая радость, вызванная выходом Сильвера из милости капитана.

— За которого, мистер Бонс? — спросил Бешеный Пью, вынырнув из своей темной, освещенной хилым фонарем каморки с парусным оборудованием и инструментом для шитья и починки парусов. Вокруг ни души, но Пью все равно огляделся, выискивая глаза и уши. Он вонзил в руку Билли Бонса свои костлявые пальцы — так он всегда поступал с собеседником, нагоняя ужас на любого. Билли показалось, что Бешеный Пью испуган, хотя трудно было определить точно. При возбуждении глаза его начинали дергаться так сильно, что в них почти невозможно было вглядеться.

— Убери свои крючья, придурок! — Билли Бонс выдернул руку из хватки тонких, но цепких пальцев Пью, — Какого хрена тебе надо? Что — которого?

— Флинт… или… Сильвер? — От волнения валлийский акцент Пью проявился явственнее.

— Идиот, — отрезал Билли Бонс. — Совсем рехнулся, ржавая парусная игла.

Мистер Бонс прочитал Бешеному Пью правила обхождения с чернокожими девицами, буде таковые встретятся ему на судне, и потопал далее. Но следующим на его пути оказался Израэль Хендс, вышедший от своих порохов и ядер, а Израэля Хендса бешеным никак не назовешь, и не дурак он вовсе, собака.

— Плохи дела, Билли, — изрек Израэль Хендс с похоронным выражением.

— Ну, что еще? — спросил Бонс, стойко делая вид, что ничего не понял.

— Да вот… Флинт и Сильвер… Если они разойдутся курсами, то и команда, сам понимаешь…

— Вот уж нет. Кто посмеет отстать от Флинта?

— Да, верно, — без особенного энтузиазма согласился Израэль Хендс. — Кто посмеет?

— Вот так, — припечатал Билли, убеждая себя, что исчерпал тему.

— Будем надеяться, что все уладится, мистер Бонс, — сказал Израэль Хендс. — Или никто не отважится койку подвесить — все будут бояться, что снизу ножом нырнут. А спать-то моряку надо, сам понимаешь.

Бонс подумал и тряхнул головой.

— Нет, только не на «Морже». Мы береговые братья и все такое….

— Да, верно, — согласился Израэль Хендс и с этим. — Верно говоришь, мистер Бонс.

Но утешала Израэля Хендса, корабельного пушкаря, не сомнительная правота мистера Бонса, а то, что он сам спит не в подвесной койке, а на прочном, основательном рундуке, сколоченном из толстых досок.

8 июля 1752 года. Юго-западная Атлантика. Борт «Моржа»

Долговязый Джон обливался потом, его била дрожь. Судно раскачивалось на волне, вызывая у него, не знавшего, что такое морская болезнь, тошноту. Он с трудом подавлял рвотные позывы, хотя бриз был ровным, а «Морж» держал курс с благопристойностью хорошо воспитанной девушки, следующей по городской улице, не сворачивая и не вертя головой.

Народ вокруг радостно вопил, подбадривая его.

— Бодрей, Джон!

— Смелей, Джон!

— Отлично, приятель!

— Давай, Долговязый Джон!

Флинт со своим проклятым попугаем тоже был тут и вроде бы также искренне подзадоривал. Билли Бонс и люди Флинта смешались с людьми Долговязого Джона, все орали и свистели, топали и хлопали, все были заодно.

Долговязый Джон задержал дыхание. Сосредоточившись, он оттолкнул руку доктора Коудрея с одной стороны, с другого боку — липкую лапу Джобо. Напряг спину, прижатую к фальшборту у вант грот-мачты, оттолкнулся… Вперед! С новым костылем под мышкой справа. Храбрый шаг, не первый храбрый шаг в его жизни. Бух! Шарк… Бух! Шарк… Два неуверенных шага. Толчок подмышку, толчок конца костыля о палубу… Два одноногих шага и два болезненных нырка, а потом падение в подхватившие его сильные руки моряков, скопившихся вокруг грот-мачты.

— Ура Долговязому Джону! — орали они — Виват Долговязому Джону!

Его хлопали по плечам, по спине, жали руку. Коудрей снова подхватил его, Селена отодвинула в сторону Джобо и поддерживала Сильвера, обхватив вокруг пояса. Он чувствовал тёпло и упругость ее тела, вдыхал ее запах…