Она тряхнула головой, пытаясь изгнать из воображения этот искусительный соблазн.

– У меня получилось!

Пен открыла глаза и увидела, что Гарриет улыбается отцу, а Гарри улыбается ей в ответ.

– Превосходно! – воскликнул он.

Гарриет повернулась к Пен.

– Ты видела, мама? Ты видела, как я ударила яблоко и как далеко оно полетело?

На какую-то долю секунды Пен хотела было солгать, но потом вспомнила, что обещала себе никогда не лгать Гарриет, ну, конечно, кроме истории о выдуманном мистере Барнсе.

– Боюсь, я пропустила.

Лицо Гарриет помрачнело.

– Но мама!

– Извини.

Пен всегда старалась не разочаровывать дочь, но сейчас чувствовала себя особенно неловко, даже по-настоящему виноватой, из-за того, что ее невнимание к Гарриет объяснялось порочными мыслями о мужчине, от которого она сейчас старательно прятала глаза.

– Придется попробовать еще разок, Гарриет, – сказал Гарри. И со смехом добавил, обращаясь к Пен: – Будь на сей раз внимательнее.

«О боже, как он хорош, когда смеется!»

– Я постараюсь.

Гарриет бросила на нее осуждающий взгляд.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Девочка подобрала яблоко, подняла палку и снова взглянула на Пен.

– Ты смотришь, мама?

– Да, смотрю.

Гарриет подбросила яблоко в воздух, развернулась и… промахнулась. Недовольно топнув ногой, сердито посмотрела на мать, словно та была виновата в ее промахе.

– Надо было как следует смотреть в прошлый раз, мама.

– Давай еще раз, – предложил Гарри. – У тебя непременно получится.

Мальчишкой Гарри часто играл с падалицей и пытался научить этой игре Пен, но она была совершенно безнадежна.

Для Гарриет запасы его терпения, казалось, были неисчерпаемы.

Оно и понятно: он был уже не мальчишкой, а взрослым мужчиной.

Гарри снял шляпу, сюртук, жилет и шейный платок, чтобы одежда не мешала ему, и бросил на скатерть рядом с Пен. Она видела его сильную, красиво очерченную шею, стройную линию спины и плеч, плавно переходившую в изгиб бедер. Пен с восторгом наблюдала за тем, с каким изяществом он подбросил в воздух маленькое яблоко, а затем ударил по нему палкой так, что яблоко, улетев далеко-далеко, неизвестно где приземлилось.

«Ах, если бы он снял еще и рубашку. Как бы хотелось видеть его мышцы, прикоснуться к этим шелковистым волоскам, покрывающим грудь и узкой дорожкой спускающимся к животу и ниже…»

О господи! Лицо Пен горело, но куда сильнее горело там, под платьем. Там она ощущала жгучую пустоту.

Внезапно на нее волной нахлынули воспоминания о полузабытых чувствах, испытанных тогда, в те мгновения, когда Гарри входил в нее снова и снова, до тех пор пока она…

Нет, Пен все же следует сейчас отвлечься и уделить хоть немного внимания дочери. Если она пропустит еще один удачный удар по яблоку, Гарриет ей этого ни за что не простит. А Гарри точно что-то заподозрит.

«Сосредоточиться!»

Пен во все глаза смотрела на них. Гарри объяснял, Гарриет слушала. Отец и дочь были так увлечены, так захвачены общением, что у Пен мелькнула мысль о том, что кто угодно, любой, даже ни сном ни духом не ведающий о серебристой прядке человек тут же понял бы, что перед ним – любящие друг друга отец и дочь.

– Нужно верно рассчитать момент, – пояснял Гарри. – Ты размахиваешься, а яблоко уже пролетело мимо. Попробуй размахнуться чуточку раньше. И не своди глаз с яблока. Попробуй, у тебя получится.

Гарри был абсолютно уверен в себе и увлечен игрой. Пытался преодолеть страхи Гарриет и ее, Пен, так же, как тогда, перед лошадью.

«Какой замечательный отец для Гарриет вышел бы из него! Да, здорово повезло этой леди Сьюзен Палмер. Как бы я хотела…»

Нет. Какой смысл забивать голову пустыми иллюзиями? Ей нужно спланировать, рассчитать, как жить дальше. Пен собиралась выйти замуж за викария, чтобы у дочери был дом, но теперь с каждым часом убеждалась, что Гарриет нужен отец, который научил бы ее быть смелой и решительной.

Но кто подойдет на роль такого отца? Уж, конечно, не Годфри. И не мужчина, каким был ее, Пен, отец. Таким людям вообще нельзя иметь детей, хотя, возможно, ее отец обходился бы с дочерью по-другому, если бы была жива мать. Может, тогда он был бы счастлив и не искал ежевечернего забытья в стакане виски.

Черт возьми! В этой глухомани не было ни одного мало-мальски подходящего кандидата на роль отца Гарриет. Скорее всего, новый викарий – герцог, вне всякого сомнения, последует совету Гарри и отделается от Годфри – окажется добрым и достойным человеком, за которого она сможет выйти замуж и который будет относиться к Гарриет как к родной дочери.

На сей раз попытка Гарриет увенчалась успехом – девочка попала по яблоку. Плод отлетел на несколько ярдов.

– Получилось! Получилось! – Она запрыгала по поляне, потом бросилась обнимать Гарри. – У меня получилось, папа!

– Верно, у тебя получилось. Превосходно, – заключил Гарри с искренней радостью в голосе, приобняв девчушку.

Гарриет перевела взгляд на Пен.

– А на этот раз ты смотрела, мама? Ты видела?

– Да, конечно. Просто великолепно. Мне бы так ударить.

Глаза Гарриет округлились.

– Ты тоже играла в эту игру, мама?

– Пыталась играть. Не забывай, и я когда-то тоже была маленькой девочкой. И твой папа пытался меня научить, но безуспешно. Ты куда более способная ученица.

Гарри рассмеялся:

– Или, может, я стал хорошим учителем.

Гарриет переводила взгляд с Пен на Гарри и снова на Пен. Потом протянула матери палку:

– Мама, попробуй. Папа, покажет тебе – как. Это же очень интересно.

– Да, попробуй, Пен, – поддержал ее Гарри. – Я попытаюсь исправить свои былые неудачи. – Замолчав, он нахмурился и откашлялся.

Пен понимала, что под неудачами он имеет в виду совсем не ее неумение попасть палкой по подброшенному яблоку.

«Нет, Гарри, не было никаких неудач. Напротив, тебе удалось сделать меня по-настоящему счастливой».

– Хороший учитель должен стремиться к тому, чтобы его ученики в совершенстве овладели предметом, – проговорил Гарри наконец.

Пен улыбнулась:

– Возможно, ты прав. Но старшая твоя ученица, увы, отклоняет столь любезно сделанное предложение. – У нее не было ни малейшего желания скакать с палкой в руках перед Гарриет и Гарри. – А теперь давайте-ка усаживайтесь – пора поесть. Вы оба явно изнываете от голода, я же вижу. А у нас здесь еды – на целую армию.