– Наверное, скоро. Там осталась жена.

Порше пригласил пообедать в рабочую столовую. Опустил два жетона в автомат – тут же открылась створка и выплыли два подноса с одинаковой едой: кружка пива, копченые сосиски, фасолевый суп… Юстин заметил, что инженеры и рабочие ели то же самое. Тот, кто предпочитал иное меню, опускал в щель другой жетон, похожий на 10-пфенниговую монетку. За столом Порше протянул Юстину конверт, сказал при этом:

– Не обижайтесь, мой друг. Это вам на расходы как будущему энтузиасту танковой техники.

– Я не нуждаюсь в деньгах! И потом – за что?!

– Вижу первого человека, кому не нужны деньги, – рассмеялся Фердинанд и добавил серьезней: – Вы не забыли о моей просьбе?

– Узнать о Т-34…

– Вот-вот. Но я хотел бы, чтобы сведения об этом танке не плелись кружным путем. Вы же сможете оказать услугу лично мне?

– Так или иначе данные окажутся у вас, отца немецких танков.

Порше скривил губы:

– Должен огорчить. В отделе вооружений да и среди коллег-конструкторов много завистников.

– Хорошо, доктор, – проговорил Юстин и положил конверт в нагрудный карман пиджака. – Лично для вас я сделаю все.

Можно было возвращаться в Москву. Пикенброк обронил фразу: «Теперь все внимание абвера – на Восток». Она означала, что фюрер принял окончательное решение. Давая инструкции, Пики был немногословен. Нуждался абвер в сведениях о новой боевой технике русских и укреплениях на западной границе.

– Теперь я могу передать вам агента в России. Его кличка «Павлин».

– С ним я много работал и чрезвычайно дорожу его сведениями, – Пики показал фотографию человека с одутловатым лицом, бантиком рта, черепом покрытым легким, как у страуса, пушком. В петлицах гимнастерки виднелась инженерная эмблема и капитанская шпала. Пряча снимок в стол, он добавил: – Пусть сначала Линда позвонит ему по телефону К-5-34-32, потом встретится с ним, передаст привет от «Валентина Теодоровича». «От Теодора Валентиновича», – поправит «Павлин». После этого можно говорить о чем угодно. Встречаться советую по воскресным дням, где-нибудь вдали от города.

Экспресс Берлин-Москва с длительной остановкой на пограничной немецкой станции Эйдкунен, где вагоны западноевропейского образца ставились на широкую русскую колею, шел около трех суток. Вместе с Юстином в купе ехал коммерсант из Эльбинга. Он собирался наладить с русскими выгодную торговлю копчеными угрями, готовился организовать в Прибалтике коптильное предприятие и готов был перевезти туда часть оборудования со своего завода в Восточной Пруссии. Поскольку население самой Германии уже сидело на карточном пайке, лучезарные планы коммерсанта стали раздражать Юстина. Однажды он высказался:

– А вы не находите свою деятельность антипатриотичной по отношению к фатерлянду?

– Напротив! – воскликнул коммерсант. – Если повезет мне, то я обеспечу своих соотечественников.

– Любопытно, каким же образом?

– На вырученные деньги смогу закупить в России больше пшеницы. Русские продают зерно очень дешево. Десять килограммов угря стоят тонну хлеба. Чудесная деловая сделка!

«Как просто! Не надо ни войны, ни крови!» – пришла крамольная мысль, но Юстин тут же прогнал ее. Он неопределенно пожал плечами и отвернулся к окну.

В общем-то, за дорогу он увидел мало. На станциях гуляли нарядные люди, буфеты ломились от снеди, местные торговки предлагали дешевый домашний продукт – розовые окорока, сало, вяленую рыбу, яблоки, соленые и маринованные грибы, пышные хлеба из богатого урожая 1940 года. В сравнении с Германией, больше похожей на армейский лагерь, здесь почти не было военных. Лишь под Смоленском Юстин увидел воинский состав. У распахнутых дверей теплушек, свесив ноги, сидели загорелые курсанты с веселыми бойкими лицами, на платформах стояли зеленые, не накрытые брезентом короткоствольные пушки с деревянными колесами, из которых стреляли еще в Гражданскую войну. Очевидно, они возвращались в город с полевых учений.

Не будучи уверенным в том, что в квартире энкавэдешники не установили подслушивающую аппаратуру, дома Юстин и Линда избегали опасных разговоров. Безбоязненно могли общаться только на улице вдали от прохожих. Юстин передал приказ Пикенброка об усилении технической разведки:

– Он назвал нас бойцами первой линии. Придется работать с одним человеком по кличке «Павлин». Пики берег его до последнего дня.

Обычно перед встречей с разведчиком на чужой территории формировалась так называемая группа обеспечения. Она отвечала за безопасность связника и агента, выявляла – нет ли слежки, надежен ли сам агент, в случае опасности спасала своего человека. Если Пики такую группу создавать не стал, значит, был уверен в надежности «Павлина». Но он-то в Берлине. Провал ему ничем не грозит, разве что пожурит адмирал. А Юстину и Линде жить хочется. Вдруг «Павлин» переметнулся и затеет двойную игру, чтобы арестовать с вескими уликами. На открытый процесс надеяться нечего. Их просто уберут, как пропадали другие. В лучшем случае русские сошлются на «несчастный случай» и принесут извинения. Нет, надо продумать операцию встречи с агентом по всем правилам.

Несколько дней Юстин и Линда проигрывали варианты. Остановились на обычном и стали его осуществлять. Линда позвонила по телефону, установила, что «Павлин» жив и здоров. Его звали Александр Александрович, женский голос ответил, мол, он на службе, домой вернется поздно вечером.

– Мне нужно послать ему письмо, не скажете ли ваш адрес?

Женщина назвала: Лялин переулок, 5, квартира 60.

Юстин поехал туда, нашел точки для наблюдения. Шестиэтажный доходный дом, где до революции квартировали состоятельные люди, стоял на углу переулка. Напротив был продовольственный магазин, наискосок – прачечная. Недалеко Курский вокзал и улица Чернышевского, бывшая Покровка. Можно легко затеряться в толпе, уйти от преследования. Часов в десять вечера он увидел «Павлина» – в сапогах, синем галифе, гимнастерке с портупеей, стягивающей заметный живот. Лицо было знакомо по фотографии, которую показывал Пикенброк. «Павлин» приехал из центра на трамвае, у подъезда не спеша выкурил папиросу и скрылся в дверях. Вскоре на пятом этаже во втором окне от угла зажегся свет.

Наблюдения Юстин повторил и на следующий день. «Павлин» возвращался в то же время, на улице выкуривал папиросу и уходил. После десяти вечера на третий день Линда вышла к телефону-автомату и услышала его голос.

– Я вам хотела переслать письмо от Валентина Теодоровича, а потом подумала, лучше будет, если передам из рук в руки, – произнесла она условный сигнал.

– Вероятно, от Теодора Валентиновича? – осторожно поправил «Павлин».

– Ах, простите! От Теодора Валентиновича!

Контакт установился. Агент дал точный отзыв. Кашлянув, спросил: