Ее путешествия происходили примерно с двухгодичными интервалами, а в промежутках она ездила в другие места и продолжала горные восхождения. В 1901-м, когда ее дед, сэр Лотиан, в возрасте восьмидесяти пяти лет решил слить компанию Беллов с компанией «Дорман Лонг», увеличился ее доход. Стали доступными полугодовые путешествия, для которых ранее требовалось финансирование от отца.

Раз за разом Гертруда направляла свои экспедиция по Ближнему Востоку в места, которые могли представлять интерес для археологии, и на территории, не нанесенные на карты. Методично обследуя местность, она по итогам своих экспедиций написала пять книг – некоторые читаемые, другие набиты информацией до неперевариваемости. Она мечтала, что когда-нибудь найдет тайную крепость, жемчужину в пустынях, а тем временем ни одной развалины на своем маршруте не оставляла без внимания. После целого дня странствий при жуткой погоде, по территориям, где кочевали воинственные племена, часто страдая от недостатка воды и провизии, она тщательно записывала события дня при свечах на складном столе в своей палатке.

Гертруда очень хорошо осознавала, что ей не хватает умений археолога – например, знания эпиграфики. Поэтому в промежутках между тщательно спланированными экспедициями она старательно осваивала новые практические навыки, поэтому, проходя некартированные земли, она умела отмечать места, составлять карты и наконец распознавать, что нашла, и укладывать это в исторический и археологический контекст, протоколируя найденное. Гертруда посещала курсы, где ее учили измерять и зарисовывать найденное, стала умелым фотографом и членом Королевского фотографического общества и могла отдавать свои пленки на профессиональную печать. Повсюду у нее с собой были два фотоаппарата. Один – ручной, снимающий на стеклянные пластинки 6,5 х 4,5 дюйма, второй – аппарат для панорамных съемок. Возвращаясь из путешествий, Гертруда использовала технику, недавно принятую Дэвидом Хокни: сканировать весь горизонт сочетанием пяти-шести точно нацеленных кадров. Школа исторических исследований в Университете Ньюкасла, где хранятся семь тысяч ее фотографий, особенно ценит панорамные снимки, как имевшие существенное археологическое значение в те дни, поскольку на них точно видно, как соотносятся друг с другом разные памятники на фоне ландшафта. Ее документальные описания монументов и церквей сами по себе не менее важны, потому что рассказывают о состоянии зданий на момент съемки, до разрушительного воздействия эрозии и мародерства XX века. Учитывая, как мало осталось фотографий самой Гертруды, интересно видеть ее тень на фоне снимков, когда солнце светит сзади, на закате или рассвете.

Путешествие 1909 года провело ее по восточному берегу Евфрата на некартированные территории. За несколько недель до этого она ходила к мистеру Ривсу из Королевского географического общества – научиться проводить астрономические наблюдения для определения координат места.

«Вчера… вечером я поехала в Ред-Хилл, приехала туда в восемь. Меня встретил на станции молодой человек (тоже студент) и проводил до Коммон, где ждал мистер Ривс. Там мы два часа вели наблюдения за звездами… я сделала много наблюдений и должна буду обработать их к понедельнику… Сегодня утром я вернулась в Ред-Хилл до десяти и три часа брала пеленги для составления карты вместе с мистером Ривсом».

Впоследствии Ривс говорил Флоренс, что никогда не видел никого, кто учился бы быстрее. Он писал: «Путевые съемки мисс Белл, сделанные с помощью призменной буссоли во время ее удивительных путешествий после нашего расставания, начерчены в ее путевых дневниках и перечерчены с поправкой на широты местности нашими чертежниками. Нет смысла даже говорить, что ее карты имели огромное значение». Эти путевые дневники хранятся в Королевском географическом обществе до сих пор.

Археологией Гертруда заинтересовалась после каникул в Греции в 1899 году, где она была с отцом и дядей – Томасом Маршаллом, специалистом по Античности, который был женат на сестре Мэри Шилд. Там она познакомилась с Дэвидом Хогартом, студентом-античником и братом ее оксфордской подруги Джанет. Он занимался раскопками города Мелос, имевшего шеститысячелетнюю историю, и был рад показать свои находки. Раскопки так заинтересовали Гертруду, что она осталась возле Мелоса на несколько дней – посмотреть и поучаствовать. Они с Хогартом стали друзьями и впоследствии переписывались. Его последняя книга «Проникновение в Аравию» была у Гертруды с собой в ее походной библиотеке. Позже, в 1915-м, он дал старт самому важному повороту ее карьеры.

А пока же, в 1901 году, после каникул, проведенных с отцом и Хьюго, она поехала принять участие в раскопках древних городов Пергамона, Магнезии и Сардиса. Работа на раскопках доставляла ей явно большее удовольствие, чем довольно скучный предшествующий круиз, запомнившийся в основном осмотром достопримечательностей в Санта-Флавии в сопровождении Уинстона Черчилля, который жил там на вилле и занимался живописью.

В 1904 году Гертруда занялась планированием предстоящего путешествия через западную Сирию и Малую Азию, первой своей экспедиции после Иерусалима и Розенов. Чтобы придать существенности своим археологическим заслугам, она написала работу о геометрии крестообразных зданий, которую хотела разместить в видном журнале «Revue Archéologique», выходящем в Париже. Она хотела познакомиться с редактором, профессором Саломоном Рейнахом – ученым, отстаивавшим точку зрения, что Восток был колыбелью цивилизации. Еще он был директором музея Сен-Жермен. Гертруда приехала туда со своей кузиной Сильвией и семейством Стэнли под предлогом несколько обновить гардероб и купить подарки к Рождеству и нанесла визит вежливости Рейнаху, простому и доброму человеку, отцу семейства. Он ее тепло встретил, сразу проникся к ней симпатией и открыл для нее свою адресную книгу. 7 ноября она написала домой:

«Ездила по магазинам со Стэнли и купила очаровательную меховую курточку, чтобы ездить в ней в Сирии – да, купила! Потом вернулась и читала до двух, пока за мной не зашел Саломон и не повел в Лувр… Мы прошли от Египта до Помпей и обратно к Александрии… Саломон разработал целую новую теорию насчет век – греческих век, конечно, и проиллюстрировал ее бюстом Фидия и головой Скопаса… это было здорово».

Имея рекомендательные письма к представителям научных кругов Парижа, Гертруда стала желанным гостем в любой библиотеке или музее, которые у нее хватало времени посетить. Рейнах также прочел ей некоторый экспресс-курс археологической истории. Под его началом она осматривала греческие манускрипты и ранние таблички, закопавшись в Национальной библиотеке, день провела в музее Клуни, прошлась по новому Византийскому музею, еще не открытому для публики, и проводила время в размышлениях над книгами в библиотеке Рейнаха: «Он просто предоставил все это безграничное знание в мое распоряжение, и я за эти несколько дней узнала столько, сколько не узнала бы за год, будь я предоставлена самой себе».

В последний вечер они играли в игру: он ей показывал фотографию или рисунок из наугад выбранной книги и просил идентифицировать. Гертруда думала, что, наверное, прошла испытание, поскольку Рейнах сделал ей комплимент, предложив написать для журнала рецензию на одну книгу. Автором книги был Йозеф Стржиговски, неортодоксальный археолог из Вены, пропагандирующий, что Восток породил западную культуру и постоянно влиял на нее. Он был известен убеждением – спорным, – что предшественники христианских зданий прослеживаются до Ирана. Чтобы писать о любой книге Стржиговски, нужно было тщательно выдерживать баланс взглядов, но Гертруда этого не побоялась. Она рассказала Рейнаху о своем предстоящем путешествии, и он посоветовал изучать римские и византийские развалины и влияние этих двух цивилизаций на регион. Из двух империй Византия была меньше, и археология ее тоже была меньше разработана: с этой минуты она станет специализацией Гертруды. Рейнах пообещал, что опубликует ее эссе, и они тепло расстались. Она встретила его потом в Париже после своего путешествия, и он обещал раскрыть ей некоторые тайны набатейских и сафаитских надписей.