Кабадзе спросил:

– Почему же не убил?

Андрей нагнулся к бандиту:

– А меня вдруг осенило. Ну, завалю я тебя, отомщу за ребят. Дальше что? Обнаружив твой труп, спецы начнут охоту за мной. И возьмут тепленьким. Они умеют работать. А главное, я подумал, какое теперь дело погибшим друзьям, убью я тебя или нет? Они там, – Дементьев поднял руку вверх, – на небесах, если, конечно, существует другая жизнь, загробный мир, во что не верю, а я здесь, на земле нашей грешной. И ты – рядом. И решил я, Кабан, оставить тебе жизнь. На время. А возможно, и отпустить, если удастся договориться.

Кабадзе удивленно посмотрел на Дементьева:

– Отпустить?

– Да, Кабан, но повторяю: если удастся договориться.

– О чем?

– Об этом позже. Или тебе неинтересно, как я вышел на хату Каримова? Впрочем, все равно слушай, дабы понял, что я работаю чисто, без подставы.

– Ну говори, мент! Говори!

– Ты пасть прикрой! Мне разрешение твое не нужно. Не та ситуация. Значит, так, валить тебя в лесополосе я не мог, и преследовать тачку, что ты наверняка вызвал из Москвы, тоже. «Девятка» ушла. Пришлось вызывать друга из Переслава. Он приехал быстро, но ты уехал раньше на «Лексусе». Мы могли бы пробить иномарку, но необходимость в этом отпала после того, как поговорил с барменом. И взглянул на «Журнал звонков» в сотовом телефоне этого парня. Номерочек Каримова сохранился.

Кабадзе воскликнул:

– Этого не может быть. Я стер его номер.

– Стер, но другой номер. Ты или спешил, или настолько расслабился, что удалил номер девочки бармена, которую он недавно снял. Слышал бы ты, как матерился бармен, увидев, что номера подружки нет в телефоне. А вместо него другой, неизвестный ему. Он помнит номера всех своих друзей и подруг, вот только последний еще не успел запомнить. Я пробил номерок и узнал, что принадлежит он некоему господину Каримову Шавлату Рашидовичу. Друг же вышел на этот адрес. Теперь ты понял, как я оказался здесь?

Кабан утвердительно кивнул:

– Это я понял, но не понял другого: каким образом ты заставил работать на себя земляка Каримова?

– Очень просто. Я ввел ему специальный препарат, парализующий волю. В результате он стал послушной овечкой, выполняющей любые приказы хозяина и совершенно не понимающей, что делает.

– Ясно! Спецназовские штучки.

– Иногда приходится прибегать к ним.

Кабадзе взглянул на Дементьева:

– Я выслушал тебя. Похоже, ты сказал правду. О чем мы должны договориться, чтобы ты отпустил меня?

– О деньгах, Кабан! Ты платишь мне здесь и сейчас ровно два миллиона долларов и можешь проваливать на все четыре стороны.

– Два миллиона долларов? Где я возьму такую сумму? Здесь и сейчас?

– Это твои проблемы, на решение которых у тебя не более двух часов. Иначе ты не успеешь скрыться из столицы. По моим расчетам спецы выйдут на эту хату примерно часов через шесть-семь. И тогда тебе кранты, Кабан!

– Но у меня нет здесь миллионов. Есть сто тысяч баксов, ну еще сто, пожалуй, найду. И все! Вот если б мы были на Кавказе...

Дементьев перебил Кабадзе:

– Мы не на Кавказе, так что нечего болтать попусту. Двести тысяч долларов меня не устроят. Я их, конечно, заберу, но тебя не отпущу. Свяжусь со спецами и сдам тебя им вместе с Каримовым и его земляком. Два лимона, Кабан, вот цена твоей жизни и свободы. На данный момент. Тряхни Каримова, он уже, наверное, пришел в себя. Судя по тому, что он купил эту хату, по обстановке в ней, деньги у него водятся немалые. Одна квартира тянет лимона на три. Коллекционеры, как правило, народ богатый! Наверняка он выделил тебе бабки для отхода на Кавказ, или я не прав?

– Шавлат отдал все, что имел!

Дементьев поднялся:

– Значат ли твои слова, что ты не желаешь спасти собственную шкуру?

Кабадзе тряхнул головой:

– А если значат, то что?

– Ты невнимательно слушал меня. Где двести тысяч? В сумке?

– Погоди! Не гони! Может, у Каримова и найдется еще что-нибудь! Ты лучше притащи его сюда и сними с меня браслеты.

– Может, и ствол убрать?

– Это было бы неплохо.

– Для кого? Для тебя?

– Для нас всех, находящихся в этой хате. Каримова необходимо успокоить. Парализованный страхом, он просто не поймет, что от него требуется.

– А ты попытаешься воспользоваться ситуаций, да? Хотя можешь не отвечать. Тебе по-любому одному, без меня, от дома далее трех метров не уйти. А чтобы ты не сомневался в этом, кое-что продемонстрирую.

Дементьев достал телефон, нажал клавишу. И тут же послышался удар в стекло, и старинные часы, висевшие на стене, разлетелись на куски. Андрей взглянул на Кабадзе:

– Как демонстрация?

Кабан кивнул:

– Впечатляет. Твой друг тоже мент?

– Да!

– И ты доверяешь ему, как себе?

– Доверяю!

– Почему?

– Потому что в недавнем прошлом он служил у меня в подчинении на Кавказе.

– Понятно! Убедительно! Спецназ своих не сдает, так?

– Именно, Кабан!

– Ладно, надо говорить с Шавлатом!

Дементьев приказал:

– Встать!

Кабан повиновался. Поднялся с дивана.

Андрей указал на дверь:

– Выходим в прихожую! Там базаришь с узбеком. Если тот дает деньги, ты свободен. Если нет, передаю сумку напарнику и сообщаю командиру спецназа, что задержал тебя. Постарайся убедить подельника, чтобы он раскошелился.

Кабадзе молча прошел в прихожую в сопровождении капитана милиции.

Каримов сидел в углу за трельяжем, сжавшись в комок и трясясь от страха.

Кабан обратился к нему:

– Шавлат, успокойся. Этому менту не нужны наши головы, ему нужны деньги. Если откупимся, он отпустит нас.

Каримов, заикаясь, спросил:

– С-сколько н-надо денег?

– Два миллиона долларов!

Хозяин квартиры дернулся:

– Ну, тогда нам с тобой не видать свободы. Здесь у меня в сейфе если и наберется, то не более шестисот тысяч долларов, и то часть в американской валюте, часть в евро и рублях. Правда, есть драгоценности, которые потянут на черном рынке тысяч на 500... рублей! Если б у нас были хотя бы сутки, я нашел бы обозначенную сумму, сейчас нет. И потом, Лечо, ты уверен, что, забрав деньги, этот человек не пристрелит нас?

Кабадзе повернулся к Дементьеву:

– Ты слышал ответ. С тем, что находится в сумке, набирается тысяч восемьсот.