- Ты и сейчас не понял? Какой же ты не сообразительный... Судя по всему, Ханыгин начитался маркиза де Сада... Он же специалист по французской литературе. У него диссертация... что-то по 18 веку... По-моему, "Манон Леско" или Шодерло де Лакло... Он на месяц ездил в Сорбонну на стажировку... Там, наверно, и прочитал. А может, и здесь в Библиотеке Ленина... оформил бумагу в закрытый доступ - и наслаждался...

- То, что он садист, я понял... Это и по нему видно... Но горшок?

- Анальный комплекс. Это вместо полового акта. Циля, после того как Ханыгин слинял, нашла мельхиоровую ложку... Спросила у Луизы, та говорит: "У нас таких нет". Мы переглянулись с Цилей... Луиза, к счастью, ничего не поняла... Ну а мы ее расстраивать не стали... Ей и так досталось, бедняжечке... на всю оставшуюся жизнь...

- Ложка Ханыгина?

- Наконец-то ты начал понимать... Ханыгин, помимо горшка, привез с собой ложку... Зачем? Чтобы накормить Луизу собственным дерьмом!

- Мерзость! - Миша даже плюнул. -- Меня сейчас стошнит!

Голицын похихикал:

- Согласен. Но ты только слушаешь, а я там был! Луизу рвало... Вонь невыносимая! Целый час проветривали... в такой мороз. Ложку эту я выкинул в форточку. Полчаса мыл руки цветочным мылом. Да, самое главное я не рассказал... Почему, слава Богу, я сдержался при дамах... Меня не стошнило от боли! Значит, вырвал я женщину из рук насильника, а точнее, отвязал Луизу от батареи... Ханыгин за это время спрятал свой горшок в спортивную сумку, натянул брюки... Перенес я Луизу на диван... Циля ее откачивает... А Луиза в истерике, рыдает, рвет на себе волосы и вдруг выкрикивает мне с таким напором: "Убей его! Убей! Слышишь?" Как тебе ситуация? Хорошенькая?

- Правильно! Ты его убил?

- Почти. Я скроил мрачную рожу и иду на Ханыгина со сжатыми кулаками... как будто сейчас буду его бить... До смерти! По правде говоря, мараться не хотелось... о такую гнусь. И вдруг он как взвизгнет: "Сукин сын!" - и ткнул мне кулачонком в глаз. Скотина такая! Я отмахнулся. Тоже куда-то в глаз засветил. Он дико заверещал - и дал дёру! Глаз болит, синяк растет на глазах... Приложил половник - не помогло. Но ведь каков мерзавец: меня назвать сукиным сыном!

Миша ухмыльнулся:

- Точно по Фрейду: он осуществил перенос. С больной головы на здоровую!

- Тонкое замечание! - парировал Джозеф. - Во всяком случае, мне пришлось нацепить черные очки... Как-то несолидно сдавать экзамен по политэкономии с фингалом.

- Не боишься, что Ханыгин тебя зарежет на экзамене, как эту Луизу?

Миша во все время рассказа Джозефа ловил себя на мысли, что не верит ни одному его слову, впрочем, исправно смеялся.

- Наоборот! Теперь он при виде меня должен прятаться в сортире! Я буду его шантажировать: пусть ставит пятерку, не то я воспользуюсь свидетельскими показаниями в деканате... Кроме того, у меня есть вещественное доказательство: я приду на экзамен с его галстуком, которым он прикручивал Луизу Вячеславовну к батарее... Я заложил его в целлофановый пакет.

- Предусмотрительно! - посмеялся Миша.

- Как только я сяду к нему за стол, вместе с билетом и зачеткой, рядышком выложу целлофановый пакет с галстуком, медленно развяжу пакет и начну отвечать по билету... Пусть попробует задать мне хоть один вопрос, вонючий извращенец! А может быть, я буду молчать и смотреть ему в глаза сквозь темные очки. После тихо протяну зачетку.

- Жестокая месть!

- Око за око! Мой синяк под глазом требует возмездия!

Джозеф докурил, бросил окурок и встал.

- Ты в институт? - поинтересовался Джозеф.

- Куда ж еще... Вообще, у меня еще часа полтора...

- Так ты не спешишь?

- Как сказать... - Мише не особенно хотелось общаться с Голицыным, с другой стороны, что ему делать все это время?

- Может, зайдем на Погодинку... там магазинчик симпатичный... Я там видел "Брют"... Полусладкое последнее время меня что-то не привлекает... Пошлое шампанское... Его пьют только на Новый год... в узком семейном кругу. Помнишь у Чехова: "Для меня нет теперь более тяжелого зрелища, чем счастливое семейство, пьющее чай"?

- Это откуда? - переспросил Миша.

- Кажется, из "Крыжовника".

Они опять закурили по "Филипп Морицу", и Миша понуро потянулся за рослым, мускулистым Джозефом. Джозеф остановился и, брезгливо поморщившись, указал Мише на девицу в красном спортивном костюме, игравшую в футбол с тремя лысыми толстяками.

- Женщина-футболистка - это все равно, что кастрат - Герой Советского Союза.

Миша хмыкнул:

- Почему нет? Такие случаи наверняка были.

- Навряд ли! Женщина должна пахнуть хорошими французскими духами, "Шанель N 5" например, а не потом.

- Я помню... твоя теория орхидеи. Женщина - орхидея, ее нужно выращивать, культивировать, удобрять...

- Но не дерьмом, заметь... - возразил Голицын. - Здесь я не соглашусь с Ханыгиным. Чем, собственно, плоха теория? Что ты имеешь против?

- Да нет, нет... Ничего...

- Взгляни... у нее же совсем нет бюста! Здесь не поможет даже рабоче-крестьянский цвет.

- Какой? - не расслышал Миша.

- Цвет пролетарского знамени, - уточнил Джозеф.

Лысый толстяк в маленьких воротах поймал мяч и, как ребенок, засмеялся от радости. "Как мало человеку нужно для счастья!" - подумал Миша. Толстяк выбросил мяч из ворот прямо под ногу девице в красном. Она, не долго думая, с силой ударила по мячу, так что тот, пролетев высоко над воротами, шлепнулся недалеко от Джозефа и Миши. Миша прикрыл глаза и встряхнул головой: пока еще футбольный мяч крутился в воздухе, ему привиделась вместо мяча голова Джозефа - окровавленная голова, с запекшейся на шее кровью, с обрезанным ухом, с усами - такими, как теперь у Джозефа, и расплывшимся желтоватым синяком под правым глазом. Приземлившись на снег, голова-мяч напугала Мишу вывернутой наружу, порванной надвое нижней губой и злорадным оскалом беззубой челюсти. Пока Джозеф подавал мяч, Миша прогнал от себя это идиотское видение.

Они пошли к выходу из парка.

- Я здесь летом смотрел чемпионат Европы... - снова заговорил Голицын. - Футбол. Меня посетила странная идея: что это такое - футбол? - Суррогат, выдумка нашего тщедушного, технократического века. Великая иллюзия! А какие страсти! Куда там Шекспиру до футбола! Включаешь телевизор - и, пожалуйста, страдай, борись, кричи от отчаянья или радуйся!.. Вот новая культура потребления!

- Терпеть ненавижу футбол! -- угрюмо буркнул Миша. - Мне всегда казалось, что футболистам нечего делать, а еще больше тем, кто за ними подглядывает...

- В твоем сравнении футбола со стриптизом есть резон. Кстати, ты не обращал внимания, насколько футбол сексуальная игра. Насквозь сексуальная!