– Приехали!

Грузовик остановился у уходящей в холмы развилки.

– Алихан, ты что? Задумался?

Мальчик с трудом открыл глаза. Пальцы его едва цеплялись за борт грузовика, когда он лез вниз. В какой-то момент он потерял хватку и упал прямо с колеса на острые ребра дороги.

Мурад и его брат презрительно переглянулись, а Алихан несколько секунд лежал, прежде чем подняться на ноги, и вскарабкался тяжело и с трудом, как беременная баба. Наконец он встал, и они пошли в горы.

Они были не первыми, но и не последними: в назначенном месте за окраиной небольшого села уже ждали восемь мальчиков во главе с Максудом, и еще трое подошли через полчаса. Все ребята были в спортивной одежде, с плотными рюкзачками через плечо. Алихан с запоздалой досадой вспомнил, что оружие велели никому не брать. Зато сказали собраться, как в спортлагерь на море, а у Алихана не было ничего: он был в обычных ботинках и обычных джинсах, и в кармане куртки лежал «макаров». Алихану стало очень неудобно за этот «макаров». Там им дадут автоматы и настоящее оружие, а если бы он попался с «макаровым» патрулю, был бы переполох.

Максуд переписывал ребят на клочок какой-то бумаги, и подростки смеялись и фотографировали друг друга на мобильники. Алихан сидел под деревом бледный. Приступ оставил его совершенно без сил, и он не мог вспомнить, как он прошел эти два километра.

– Ты не передумал? – Мурад шлепнулся рядом на седеющую траву.

Алихан покачал головой.

Тут послышался шум машины, и на холм въехала белая «нива». Из нее, улыбаясь, вышел одноногий Али.

Али достал из машины хлеб и тушенку, а двое мальчишек сбегали в село за водой. Это было их село, им вообще было недалеко идти.

Когда совсем стемнело, принялись собираться. Али достал из «Нивы» полторы дюжины новеньких камуфляжей, и мальчики разобрали их себе. Оружия еще не было, оружие должно было быть на той стороне, и Алихан украдкой переложил «макаров» в карман камуфляжной куртки. Все помолились вслед за Али, а потом затоптали следы, Али сложил банки в багажник и уехал.

С мальчиками остался один Максуд. Они стали спускать вниз, к россыпям ограждавших дорогу валунов.

Ущелье в этом месте было неглубоко, и посереди его шла широкая белая полоса камней. Весной эта полоса была рекой, но сейчас там были одни только камни, довольно большие, обкатанные, сияющие в ярком лунном свете. Человек, переходящий полкилометра этих камней, был как на ладони. Они были слишком крупные, чтобы между них что-то выросло, и слишком мелкие, чтобы укрыться. По ту сторону белых камней была Чечня.

Группа мальчиков, в шестнадцать человек, во главе с одним взрослым Максудом, осторожно пересекла пустую в этом месте дорогу и вскоре вышла через прибрежный кустарник к каменной реке.

«Эта река как война, – подумал Алихан, – ее еще нет, но весной она обязательно будет».

Шутки и смех прекратились. Все шли молча; полная огромная луна превращала кусты в заросли инопланетных трав, за которыми затаилась засада кяфиров. Алихан заметил, что он не самый щуплый в группе. Один мальчик был мельче его. Правда, ему было всего тринадцать.

Они дошли до белых камней, и Максуд поднял руку.

– Я проверю, – сказал Максуд, – вдруг там засада.

– Я с тобой, – сказал Мурад.

Он был выше Алихана на полторы головы, и никто бы не назвал Мурада ребенком. На ринге Мураду случалось одолевать бойцов на двадцать килограмм тяжелей. Камуфляж сидел на нем как влитой, – это был настоящий воин, такой, каким были его дед и отец, и Алихан мучительно почувствовал, как он завидует Мураду. Они прошли всего три километра, а тело Алихана уже было ватным и вялым, словно он роженица, а не мужчина. Мурад – никогда не испугается. Мурад – никогда не струсит. И тело Мурада никогда не подведет его в самый главный момент.

– Нет, – сказал Максуд, – я пойду один.

Он закинул за плечи рюкзак и пошел по белой сверкающей полосе, облитой лунной глазурью. Мир спал. Скалы вдали стояли, словно ступени к престолу Аллаха, и мелкие облака были как овечья шерсть, разбросанная по небу. И подумать только, что он стоит у трона миров, – а сестра его хотела, чтобы лежал на больничной койке в смрадном городе кяфиров, и вместо пряного аромата горных трав вдыхал запах хлорки и нечистых общих сортиров.

Фигурка Максуда шла посереди белой сверкающей ленты. С этого берега казалось, что он идет пешком по воде. Потом Максуд исчез в прибрежных кустах, и вскоре с того берега донесся тихий клекот: Максуд извещал, что все в порядке.

Мальчики ступили на каменную реку.

И тут новый приступ скрутил Алихана. Тело прошила привычная дрожь, желудок опал, как проколотый шарик, Алихан перегнулся пополам, и его стало мучительно рвать какой-то зеленой слизью. Алихан упал на колени, а когда он поднял голову, он увидел, что рядом стоят Мурад и еще трое ребят из Тленкоя. Мурад протянул ему руку и встревоженно спросил:

– Алихан, что с тобой?

– Да он трусит! – расхохотался один из мальчиков, которому, видимо, тоже было не по себе. – Пусть идет домой и чинит компьютеры.

Алихан, пылая от стыда, вскочил. Основная группа подростков была уже посередине реки, Мурад отстал, чтобы не оставлять Алихана.

– Я не трушу, – сказал Алихан, – и ты ответишь за эти слова.

И в эту секунду открыли шквальный огонь.

Это был именно огонь, в буквальном смысле: с того берега, хорошо различимые, замелькали вспышки, сливаясь в одну сверкающую стену, словно огни аэродрома перед самолетом, идущим на посадку. Грохот выстрелов перемешался с визгом пуль, рикошетом отскакивающих от камней.

Одиннадцать пареньков, стоящих, как на ладони, на ровной глади пересохшей реки, даже не упали: они рухнули, как колоски, небрежно подрубленные вращающимися ножами комбайна. Кто-то, видимо раненый, пытался ползти, но куда там: камни были слишком мелки, чтобы за ними укрыться, и слишком крупны, чтобы быстро по ним бежать. Это был даже не расстрел – это была мгновенная бойня, и почти тут же, прежде чем ошарашенные мальчишки на берегу могли прийти в себя, на дороге вверху вспыхнул свет, взвизгнули шины, и Алихан скорее почувствовал, чем увидел обострившимся восприятием поднимающиеся из-за ближних кустов фигуры бойцов.

Мурад взвизгнул и побежал. Остальные мальчики бросились врассыпную.

Мурад бежал, закрыв голову руками, как будто это могло защитить его от пули, и Алихан хорошо видел, куда он бежит: прямо к кустам, в середине которых, расставив ноги, как на стрельбище, стоит массивная черная фигура с длинным стволом в руках, и ствол этот медленно-медленно поднимается навстречу юноше.

Алихан расспрашивал многих об их первом бое, и все говорили, что первый бой был как сон. Это говорили даже те, кто вел себя храбро.

Алихана это очень удивляло, потому что он помнил свой первый бой хорошо, и с ним ничего такого не было. Возможно, это было потому, что когда Алихан первый раз оказался в бою, ему было восемь лет, а в этом возрасте мальчик не понимает, что такое смерть.