«Значит, ты устала? Тогда почему бы тебе просто где-нибудь не прилечь – желательно, навсегда? Попробуй, например, слоновье кладбище[29]»

– Сугиока-кун всегда стоит вон там, и на шее у него огромная рана. Похоже, из него вытекла вся кровь, потому что он в два раза тощее, чем был при жизни, когда приходил сюда помочиться. И мне его очень жаль, потому что он такой грустный и все время плачет. Он говорит, что ему больше некуда идти, и никто не в силах ему помочь. «Только и остается, что стоять и плакать, – объясняет он, – но никто меня не замечает. Я мечтал бегать трусцой с какой-нибудь симпатичной девушкой, но это невозможно, потому что у меня теперь нет ног. Моих друзей убили, разорвали на части. Они умирали с распоротыми животами, у них выбило глаза… а что я? Я стою здесь и плачу. Мне грустно и одиноко, но теперь уж ничего не поделаешь», – вот как он говорит.

* * *

Друзья ввалились в квартиру Нобуэ, не в силах вымолвить хоть слово, потому что одновременно сражались с позывами помочиться, испражниться и проблеваться, а также преодолевали головокружение, дрожь и озноб. Лицо и голос юной студентки, ее вид и исходивший от нее запах лишили друзей последних остатков жизненной энергии. Им словно еще раз пришлось пережить все свои несчастья, неудачи, болезни, травмы, душевные терзания, физическую боль, ревность и многое другое. Согнувшись под грузом зла, они вползли в комнату и тотчас же без сил свалились ничком.

– Во… воды! Кто-нибудь, дайте воды, – простонал Нобуэ, но Исихара не шелохнулся. И хотя он несколько раз пытался засмеяться, мускулы лица больше не подчинялись его воле. Представив себе, что он разучился смеяться, Исихара решил, что ему конец, ибо жить без смеха он не мог.

Постепенно осенний день угас. Комната погрузилась во тьму, и Нобуэ заплакал. В промежутках между всхлипываниями он выплевывал одну и ту же фразу: «Черт подери!» Исихара поймал ритм и попытался присоединиться: «Тук-тук-тук… Черт подери!»

– Что же это за ритм? – рассуждал сам с собой Исихара. – Похоже на регги. Тук-тук-тук-тук… Черт подери! Тук-тук!

В окне дома напротив зажегся свет. Продолжая импровизированный регги-дуэт, Нобуэ с Исихарой подумали, что неплохо бы снова увидеть танцующую голышом девушку с потрясающей фигурой. Такт за тактом они исполнили свое сочинение не меньше двухсот раз подряд и только после этого поднялись и воззрились друг на друга. Они чувствовали, что внутри у них обретает очертания пока непонятное чувство, призванное оживить их угасающий дух. Это была ярость.

Двое друзей теперь виделись не только по субботам, но и почти все остальные дни. Исихара часто оставался у Нобуэ на ночь, и соседи в конце концов заподозрили парочку в гомосексуальной связи. И хотя ничего подобного между ними не было, они то и дело бросались в объятия друг друга без всякой видимой причины, безумно смеялись и готовили друг другу свои коронные блюда – в основном заваривали кипятком лапшу или разогревали полуфабрикаты в пластиковой упаковке и готовые обеды. Поев за столиком друг напротив друга, они затем усаживались рядом, обхватывали руками колени и смотрели фильмы о трепетной мужской дружбе – «Смертельное оружие», «Человек дождя» или «Останься со мной». Ночью, если одного из них терзали страхи или тревога, они ложились на один футон, а иногда даже держались за руки.

Прошел еще месяц. Однажды ночью, когда завывал ветер, а кучи палых листьев вихрем носились по углам автопарковки, им обоим захотелось побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, что повысит настроение и согреет душу, и с этой мыслью они направились в супермаркет. По пути Нобуэ несколько раз останавливался и прикладывал ладонь к щеке. И каждый раз Исихара начинал скакать вокруг него, напевая в своей манере:

– Нобу-тин, что случилось? Что случилось, Нобу-тин? У тебя вся щека красная! Ты в порядке, скажи мне, Нобу-тин?

– Болит, когда в нее дует ветер, – ответил Нобуэ и добавил неизбежное: – Черт подери!

– Нравится мне это выражение, – заметил Исихара и тут же рассказал довольно занимательную историю: – Видишь ли, Нобу-тин, я всегда был хорошим мальчиком, да и мой отец тоже был хорошим человеком, так что в детстве у него со мной не было никаких проблем. Но когда я пошел в школу, не знаю, как бы объяснить поточнее, но сам факт, что мы никогда не ссорились, стал ощущаться как сильное давление с его стороны, потому что мы с отцом были совсем разные, но я не знал, как донести до него свои чувства, и это очень меня огорчало и серьезно беспокоило. И вот, помню, однажды мы сидели вечером все вместе, папа, мама и я, и смотрели по телику какое-то комедийное шоу, возможно «Бродяги», и один из актеров отмочил дурацкую шутку, совсем даже не смешную, просто глупую дежурную фразочку: «Я плохо-о-о-ой ма-а-альчик!» И мой отец начал смеяться как сумасшедший, при этом одновременно шлепая меня ладонью по голове: шлеп! шлеп! шлеп! Я попросил его прекратить, потому что мне больно. А он мне и говорит: «Ой, не будь таким брюзгой!» – и шлепает дальше. Наконец мне надоело, и я оттолкнул его руку и изо всех сил закричал: «Прекрати!» Мать жутко перепугалась, а отец растерялся и говорит: «Да что на тебя вдруг нашло? Раньше тебя вроде не беспокоили такие пустяки?» И он отвесил мне еще один подзатыльник, уже посильнее, как бы пытаясь превратить дело в шутку, будто мы просто развлекаемся. И тут я вдруг пришел в ярость. Это было совершенно новое ощущение; я знал, что вот-вот зарежу его кухонным ножом или проломлю ему череп железной битой, но вместо этого я закричал: «Черт побери!» Тут отец взорвался и начал возмущаться, мол, как я смею говорить ему такое.

Но сразу же после – шоу по телику продолжалось, и народ в зале смеялся – отец вдруг расплакался как девчонка, даже, я бы сказал, разревелся. Мать обняла его за плечи и говорит: «Он совсем не хотел этого говорить, милый». Но, клянусь, если бы я не сказал этого, я точно убил бы отца! И каждый раз, когда мне случается крикнуть: «Черт побери!», все мои чувства, ну не знаю, становятся как бы видимыми и осязаемыми, и они лезут из меня наружу. Не как рвота или что-нибудь такое, но… То есть, я хочу сказать, если бы меня рвало чувствами, зрелище получилось бы так себе. Фу.

Покупателей в магазине будним вечером почти не было. Друзья, словно подчиняясь неведомой силе притяжения, сразу же прилепились к прилавку с журналами, где проторчали не менее получаса, разглядывая фотографии голых девиц.

– Ух ты, зацени, какие у нее соски! – заметил Нобуэ.

– А у этой сиськи, как козье вымя, – подхватил Исихара, заблеяв для пущего эффекта.

– Почему у нее такая рыжая щетина на лобке?

– А у этой, смотри, прыщи на заднице, точь-в-точь как звезды Большой Медведицы!

Друзья принялись хохотать и прыгать, не выпуская журналов из рук. Затем Исихара подошел к кассе и спросил у продавца, юноши с приятным лицом, приблизительно одного с ним возраста:

– Скажите, у вас есть еда, способная согреть душу?