Через полчаса они стояли у входа в «Рассвет». В это обеденное время помещение ресторана было переполнено, и они не нашли ни одного свободного столика. Ожидая, когда где-нибудь освободится место, они пили свое кёльнское пиво. Хойкену нравилось стоять среда небольших групп пьющих людей, к которым постоянно спешили официантки со свеженацеженным пивом. Петер Файль сегодня был в хорошем настроении. Он стряхнул с себя тревожную тяжесть вчерашнего дня и прекрасно ориентировался в потоке людей, как будто был в этом темном помещении с терпким запахом пива своим человеком. Хойкен мог не беспокоиться о том, как поддержать разговор. Подогретый пивом, Файль говорил почти без остановки. Еще работая редактором, он каждый день заходил сюда, чтобы показать себя и обсудить самые животрепещущие новости с коллегами и друзьями. Все это было не так давно, и его еще хорошо помнили. Петера постоянно кто-то приветствовал или о чем-то спрашивал. Можно было подумать, что он был здесь связующим звеном всех этих непрерывно говорящих людей, которые были только тем и заняты, что демонстрировали друг другу свое блестящее остроумие. Хойкен был на это не мастак. Он стоял чуть в стороне. Здесь никто его не знал, а если бы и знал, то не проявил бы к нему никакого интереса. В этом месте его ранг и имя не имели значения. Он знал, что прежде всего здесь ценилась способность выдать экспромтом пару острот. Так как у Георга это не очень хорошо получалось, он просто слушал рассказы Петера Файля о том, как тот в молодости водил туристические группы пивными маршрутами от одной пивоварни к другой.

Было шумно. Официанты в светло-голубых шерстяных жакетах и темных фартуках носились вокруг больших бочек, из которых за секунду набирался двухсотграммовый бокал пива. Дальше направо ставили пустые бокалы, которые перекладывали на крутящуюся подставку. От деревянного прилавка по всему залу разносили свежее пиво и ставили рядом с закуской. Пища была сытной и, как правило, жирной — нарезанная колбаса, буженина или даже блюда потяжелее — жареная копченая колбаса, уложенная на слой кислой капусты, залитой бульоном. У входа потоки посетителей соединялись и вливались в зал уже одной большой толпой, которая затем разделялась и оседала между столиками. Время от времени кто-нибудь ненадолго останавливался возле Файля. Все слова и обрывки фраз, непрерывное подбадривание и подшучивание он, кажется, как пиво, пропускал через себя. В тот день Петер был явно в ударе, потому что говорил почти непрерывно. Он рассказывал об отличительных признаках различных сортов пива. «Гаффель-Кёльнское», «Мюлен-Кёльнское», «Райссдорф-Кёльнское» — Файль обладал обширными познаниями в этой области, которые, казалось, можно получить только благодаря многолетней учебе. На мгновение Хойкен даже заподозрил, что ему это импонирует. Потом, однако, он отбросил эти мысли и больше не прислушивался к болтовне Петера. Вокруг было так шумно, что Георг мог слышать только обрывки фраз. Вместо того чтобы так утруждать себя, пытаясь расслышать каждое слово, он представил себе Файля как собеседника отца и сразу же понял, почему старик так ценил его. Живой темперамент Файля, его детская наивность действовали успокаивающе, как будто говорили всем и каждому: «У меня никаких проблем». В нем была какая-то легкость и свобода, что очень приятно в собеседнике, особенно когда ты имеешь дело с людьми, которые без кучи проблем совершенно не могут жить.

Не прошло и десяти минут, как Петер подал знак, что где-то в глубине зала освободился маленький столик на двоих. Хойкен шел за Файлем в полутьме, оба держали по бокалу пива в руке. Пена долго держалась у края бокала, а потом, словно белая гардина, медленно поползла вниз.

— Итак, — сказал Петер Файль и вдруг вынул из маленького бесформенного мешка, который он всюду таскал за собой, ноутбук. — Вы наверняка хотите знать, как далеко я продвинулся.

Хойкен сделал глоток пива и потер липкие от пены пальцы друг о друга. Ноутбук лежал на столе, словно интересная новая игрушка. Десять лет назад Файль достал бы записную книжку с неразборчивыми каракулями вместе с небрежно завернутым в грубую вощеную бумагу бутербродом. Бутерброд он тут же застенчиво затолкал бы снова в мешок. Однако сейчас все это было уже не так просто и трогательно. «Эта маленькая штука все вытеснила и проглотила, даже отняла аппетит у своих пользователей», — подумал Хойкен. Наброски биографии, список покупок, письма, фотографии и фильмы — вся жизнь и работа маленького беспокойного человека, с которым Хойкен пил пиво, поместилась в этом маленьком предмете. Георг невольно откинулся назад, когда из ноутбука его глазам предстали некоторые подробности его легендарных предков, которых он ни в коем случае не хотел касаться.

— Нет, Петер, — сказал он решительно. — Вы неверно поняли мой звонок. Я с удовольствием поговорю о вашей книге, но хотел встретиться с вами совсем не для этого.

Его слова, казалось, не произвели на Файля никакого впечатления. Он продолжал показывать пальцем на что-то в своем ноутбуке.

— Так мы встретились не по поводу биографии? — спросил он, как во сне, продолжая машинально постукивать пальцем по клавиатуре, как будто должен был сейчас исполнить какую-то программу и при этом следовать инструкции до конца.

Хойкен с минуту молча смотрел на него и почему-то вспомнил, как пропустил начало этой всеобщей мании. Все началось где-то в начале 80-х с того топорного ящика, который выглядел как микроволновая печь с заставкой. Хойкен не совсем хорошо понимал, как с ним управляться, и поручал техническую сторону работы другим. А теперь уже слишком поздно, для него поезд давно ушел. Между прочим, эти штуки со всей сопровождающей их шумихой и вечными дефектами были типичным фетишем для служащих. Гигабайты рухляди, отбросов и грязи, которые создавались только для того, чтобы наполнять это гигантское мусорное ведро до краев.

С тех пор как компьютеры стали встречаться повсюду, Хойкен не мог подавить отвращения, которое они ему всегда внушали. В каждом кабинете концерна стояли мониторы и блоки памяти, словно недоразвитые капризные существа, которые парализуют половину отделов. Он знал, что есть сотрудники, которые сразу отвечают на каждое поступившее по электронной почте письмо, не говоря уже о тех, которые по поводу любой проблемы или самого элементарного вопроса сразу ныряют в Интернет, чтобы пообщаться и отвлечься от собственных проблем. Как человек, имеющий дело с книгами, в своем противостоянии с Сетью Хойкен пошел по другому пути — он использовал ее от случая к случаю и без малейших уколов самолюбия демонстрировал свою независимость от этого аппарата. Георг слишком давно родился для всего этого. Если бы лет на десять-двенадцать позже… Он принадлежал к тому поколению, которое выросло еще без телевизора. Несколько лет назад он расценивал это как недостаток, но вместе с тем почти тосковал по 50-м годам, тишина и покой которых действовали благотворно и помогали сосредоточиться. По крайней мере, от тех времен остались аппараты, продающие квашеную капусту с пюре. Именно это он должен заказать, сейчас же. Хойкен спросил, что заказать Файлю.

— Что берете вы, Петер? — спросил он. — Что вам по вкусу?

— Днем я ем немного, — ответил Файль, — много еды просто не переношу. Иногда я представляю себя какой-то старой калошей, которая может съесть самое большее теплую корочку.