– Лучшим представителям золотой молодежи – мое почтенье!

Эд поздоровался за руку с Глебом, церемонно поклонился девушкам. Все трое пили коктейль из соломинок и явно скучали. И хоть он и был в полунирване, это наблюдение сразу отложилось в его затуманенной голове. Эдисон подсел к Глебу, крикнул на ухо: музыка исключала все иные звуки.

– Витамины нужны?

Глеб, глянув на девчонок, кивнул.

– Дай лапу, друг!

Глеб протянул руку под столом, получил в ладошку три таблетки, полез в карман за деньгами. Эд остановил его:

– Потом, сейчас не надо, а то светанемся.

– Спасибо, – поблагодарил Глеб.

– На здоровье! Бездоганный друк, – хохотнул Эд.

– А это – как? – спросил удивленно Глеб.

– Это по-украински «безупречная печать», – весело пояснил Эд и по касательной пошел к стойке бара.

Глеб тут же, под столиком, сунул розовые таблетки сестре и Яне. И обе, как послушные школьницы, тут же проглотили, запив коктейлем. Проследив за ними хитрым взглядом, Глеб жеманно проделал то же самое.

У Яны вновь на экранчике телефона замигало слово «ИВАН». Без тени эмоций, как муху, сбросила его кнопкой.

Экстези тут же чумным туманом окутало студенческие головы, и, взявшись за руки, они втроем сорвались на танцпол. Стрелки безумного хронометра помчались в обратную сторону, отсчитывая время танцев «на выживание». Прошел час или два, Эдисон время ощущал инстинктивно. С обострившимся крючковатым носом и воспаленными красными глазами он был похож на грифа, выискивающего жертву. Извивающийся в пляске Глеб напомнил ему червяка, которого нанизывают на крючок. «Пора шприцевать!» – подумал он, подошел к Глебу, взял за руку и, хищно наклонившись, сказал несколько слов на ухо. Глеб замер на мгновение, кивнул, сделал рогульку из пальцев, потом добавил еще один палец, мол, надо три.

Эдисон окинул взглядом танцующее месиво, диджейку в стакане, она явно подустала и лишь едва болтала руками, и подрыгивала коленками. «Надо бы ее на экстези подсадить. А то, как вяленая селедка!» – подумал он.

* * *

Вальтер, как всегда, сидел в кабинете за багровой портьерой.

– Привет, Вальтер, – войдя, поздоровался Эдисон.

– Здорово, – кивнул небрежно.

– Надо три «баяна».

– Тихо ты... – сверкнул глазами. – Возьми сам.

– Где?

Вальтер взглядом показал на горшок с кактусом, стоящий на полочке.

– Вытаскивай!

– Чо, совсем? – удивился Эд.

– А как еще? – усмехнулся Вальтер.

Эдисон пожал плечами, поставил горшок на стол и, чертыхаясь, укалываясь, проклиная в душе хитрожопого Холеного, вынул кактус вместе с компактно упакованным грунтом. В горшке оказалась ниша, а в ней, в пластиковых пакетах, изящные столбики – шприцы с заготовленными дозами. Эд взял три, сунул кактус на место, положил шприцы в карман.

– Сколько?

– Как всегда, – односложно ответил Вальтер и открыл лежавшую на столе толстую книгу с названием «Философия оккультизма».

Эд сунул в «оккультизм» сто пятьдесят долларов, Холеный захлопнул ее и положил на ту же полку, где стояли кактус и «икебана».

– Смотри, только аккуратней впаривай, – предупредил он. – Чую, менты тут пасутся.

– Не первый год замужем, – отмахнулся Эд. – Все отработано, как в нанотехнологиях.

– А кому несешь? – Вальтер изменил вдруг своему правилу, никогда не спрашивать, кому предназначается «дурь».

– Да, там студенты знакомые...

– Понято, что не «пэтэушня».

Иван, проскочив на вздохе несколько серых кварталов, опять оказался в пробке, и медленно, скачками, плыл, мрачно глядя на пешеходов, которые шлындрали по тротуарам гораздо быстрей, чем он на своем могучем джипе с катками-колесами. Он уже не делал попыток дозвониться пропащей девице, а покорно подчинился времени, которое назначает и отнимает по своим, ему только ведомым, законам, огромный ужасный мегаполис. Сейчас ему вдруг остро захотелось вновь оказаться в деревне «Корытово», забыть призрачную Янку, остаться, укорениться, обустроиться, как от души зазывал Петр, и Верка-зануда бы поддержала; найти хорошую сисястую девчонку с телячьими глазами из соседнего села, где нравы, несмотря на все перестройки и демократию, были тугими, как тетива или пастуший кнут: поцеловал – женись. А то ведь накинутся вдесятером, удавят, как гада, и скажут: сам поскользнулся. А Ивану Родину поцелуйчики-то чего, баловство одно, главное у него было другое. По отношению к женщинам, так это – брать у них то, что сам ей даешь: всамделишную любовь, надежность и готовность к продолжению рода. Ну, и, конечно, чтоб Родина процветала.

Но случайный досадный мимолетный долг, обязанность, свалившаяся на него, не давали ускорить течение времени дорог мегаполиса.

Наверное, неведомая и непознанная людьми душа города-гиганта находилась в заоблачной высоте, и он взирал на свое распластанное тело, на дороги-артерии, с мучительными тромбами-пробками, жгучими огнями реклам каких-то неведомых слов, на белые трубы, чадящие черными, сиреневыми, зелеными дымами. И когда город вздыхал, глядя на все безобразия, надругательства, которые творятся на его теле, то проваливались в бездну вместе с людьми и машинами целые улицы, обрушивались дома, стыдливо обнажая квартирный вопрос, бытовую грязь, людскую нечистоплотность. А то и пострашнее было, если лопались трубы с синим удушливым газом и взрывались протуберанцами, сжигая в факеле все живое...

* * *

Эдисон с высоты своего роста обозрел танцующий фарш, вытащил из круга извивающегося «червяка», отвел в сторону, незаметно сунул три упаковки, завернутые в салфетку.

– Что это? – Глеб лихорадочно оглянулся, мгновенно спрятав «баяны» в карман.

– Герыч.

Глеб слегка опешил.

– Да не ссы... – по-отечески успокоил Эд. – Доза для школьников старших классов. Качество – чистейшее. Вмажетесь, такой кайф сорвете, фантастиш, просто улет... Я гарантирую.

Глеб испуганно глянул на Эда.

– Это – в вену?

– Да в какую Вену? В Берлин!.. Под кожу в руку ткнул – и торчишь. Можешь в попку. Уколы в детстве делали тебе? То же самое, только приятней. Давай, гони две сотни баксов.

Глеб, чувствуя себя разоблаченным шпионом, стараясь не привлекать внимания, вытащил две стодолларовые купюры, сунул Эду. Вздохнув облегченно, нырнул в толпу попрыгунчиков, нашел девчонок и, подстегнутый сладким ужасом, словно на части рассыпался в танце.

– Ну, чего, девчонки, догонимся? – взяв под руки танцорок, предложил Глеб. – Чего-то кайф не тот от «колес». Есть улетная штучка.