* * *

Яна вышла во двор и тоже облегченно вздохнула. Если б кто-то проснулся и увидел ее, начались бы лицемерные, нудные, омерзительные попытки ее остановить. И тогда б ей пришлось посылать всех в откровенно грубой форме. Пес тихо тявкнул, уже привык, потрусил к Яне. Она погладила, почесала за ухом, он благодарно завилял хвостом.

– Прощай, Душман! – сказала тихо и вышла за ворота.

Вера проводила ее стылым, недобрым взглядом, босоногой выскочила во двор и заперла дверь на засов.

– Скатертью дорожка...

* * *

Вернувшись в дом, Вера, кляня себя за непростительную оплошность, тут же заглянула в детскую комнату, подошла к спящим детям, поправила одеяла, начиная с младшего, потом долго смотрела на их улыбающиеся во сне безгрешные чистые личики.

«Пришла, как волчица, и ушла, как волчица», – подумала она, со спокойной душой укладываясь под бок мужу.

* * *

А Яна, простившая негостеприимный чуждый мир, уже вышла на дорогу. Несколько машин с горящими фарами пронеслись мимо, обдав ветром. Она вновь голосовала, понимая, что в этой заброшенной дыре, у черта на куличках, глухой ночью, ни один нормальный водила не остановит машину непонятно что тут делающей в такой час девчонке. Неожиданно затормозил «КамАЗ», огромный, как динозавр. Шофер открыл дверцу, глянул оценивающе:

– Путешествуешь? Почем услуги?

– Какие услуги? – опешила Яна.

– Чего придуриваешься? Ты что – не плечевая?

– Проваливай, дурак! – Яна тут же ушла в сторону от дороги.

Ее приняли за дорожную проститутку! Докатилась!

– Порядочные девушки по ночам не шляются! – крикнул водитель, хлопнул дверью и погнал дальше свой грузовик.

– Еще и учит! Любитель дорожный шлюх...

Яна достала сигареты, закурила. Может, под утро кто подберет... В сумочке у нее лежал баллончик с газом, жалкое средство отстоять свое право на жизнь.

Отбиваться буду до последнего...

Под утро Иван проснулся с тяжелой, будто из дуба срубленной, головой. Разлепил глаза: хвать – рядом пустое место.

– Янка, ты где? – добродушно прогудел он, натянул решительно штаны, футболку, вышел в столовую, почесывая голову. Навстречу появился, словно его зеркальное отражение, помятый несвежий Петр.

– Янку не видел?

– Не, а...

Иван заметил, что исчезла и ее сумка, выскочил на улицу.

Петух, торчавший посреди двора, встряхнулся и жизнерадостно прокукарекал.

– Раньше кукарекать надо было! – расстроился Иван.

Следом на свет божий появился Петр.

– Пропала? – недоуменно спросил он.

Из сарая в спортивном костюме вышла Вера с пустыми ведрами в руках: кормила скотину.

– Ты Янку не видела? – хмуро спросил Петр.

– Не-ет... – очень искренне удивилась Вера.

Иван мрачно подытожил:

– Значит, уехала. Поеду, пожалуй, и я...

– А как же рыбалка, мы ж договорились! – обиделся Петр.

– Да какая тут рыбалка! – отмахнулся Иван. – Самую рыбку-то и упустили. Поеду... Ну, вот куда ее черти ночью понесли?

– Не случилось бы что... – произнесла Вера и испуганно глянула на мужчин.

– Поеду искать.

Иван пошел за дорожной сумкой, Петр спросил вслед:

– А позвони попробуй по телефону. Телефон есть?

– Есть, но у вас тут не берет, провальная зона.

– Еще скажи, и люди исчезают, – буркнул Петр. – Верка, собери Ивану Родионовичу чего-нибудь поесть на дорогу. Ну, раз так решил, слово – закон.

Вера кивнула, ушла в хату.

Иван вернулся с сумкой.

– Ну, что Петро... Спасибо тебе за прием. Жди, скоро соберемся, я дам знать.

* * *

Собирая в сенях на дорогу огурцы, помидоры, домашнюю колбасу, сало, хлеб, квас в литровой бутылке и почую снедь, Вера краем уха уловила самое важное в разговоре мужчин и нахмурилась. Уж натерпелась она от этих мужских сборов, командировок, засекреченных поездок, когда не знаешь, приедет ли живой, покалеченный или совсем на голову тронувшийся. Жена спецназовца – удел героический... Только пусть эту обузу с килограммом орденов и медалей носит кто-то другой. А она уж нахлебалась.

Тут в сенцы вышла Любаша, с растрепанными солнечными волосиками. Увидела мамку хмурой, сказала как можно ласковей:

– Доброе утро, мамочка! Чего-то случилось, на папку сердишься?

– Да, нет, дочура... Тут гостья наша куда-то тихо ночью уехала, никому не сказала.

– А-а... – протянула она, удивляясь странным городским людям.

Вера попихала продукты в два объемных пакета, вышла во двор.

Мужики все обнимались на прощанье.

– Спасибо тебе, Вера, за гостеприимство, – поклонился Иван, прижав руку к сердцу. – Дай бог счастья вашей семье на долгие лета.

– Приезжай, Иван Родионович, – легко улыбнувшись и так же слегка обозначив поклон, ответила Вера. – Будем всегда рады.

«Деревенская Мона Лиза, повезло Петьке», – подумал Родин, хотел поймать ручку для поцелуя, но не успел: Джоконда просчитала все вперед.

– Не, забудь, командир, я на связи, – подхрипшим голосом напомнил Корытов и показал свой мобильник размером чуть ли не в футбольное поле.

Петр открыл ворота своего царства, Иван, приняв дары, положил их на заднее сиденье, сел в машину, посигналил на прощание и покатил по полевой дороге.

Супруги проводили автомобиль взглядом, пока он не исчез за холмами.

– И кудай-то ты собрался? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовалась Вера.

– Куда, куда... – отрубил все попытки учинить допрос Петр. – На кудыкину гору. Поменьше уши развешивай.

Ночное бегство Яны получило благополучное завершение, когда после бесплодных попыток возле нее, наконец, тормознул частник в потрепанном «жигуленке», оказавшийся отставным военным. Он не долго поторговался, выяснилось, что ему тоже надо в Москву, и, убедившись, что девушка при деньгах, иное его не интересовало, милостиво открыл скрипучую переднюю дверцу. Конечно, Янке удобней было развалиться на заднем сиденье, но ночной извоз – страх для обоих. И она не стала открывать заднюю дверь: в конце концов, она же не собиралась набрасывать удавку на мужичка. Отставник всю дорогу рассказывал ей о своей службе в разных гарнизонах, срочную он был солдатским парикмахером и к дембелю достиг небывалого совершенства, побив все предыдущие рекорды полка: ровно за час делал стрижку «бокс» шестидесяти сослуживцам. Потом он пошел в прапорщики и возглавил вскоре службу парикмахеров дивизии, а затем – общевойсковой армии. Чтобы занять должность главного парикмахера военного округа, ему не хватало высшего образования... И вот тут выдался судьбоносный случай: его вызвали в приемную к командующему округа, и нервные адъютанты, ослепляя друг друга сверкающими сапогами, лихорадочно объяснили, что генерала срочно вызывают туда, известно куда, и что Сам он не знает зачем. И требовалось срочнейшим образом сделать, не то слово, исполнить блиц-стрижку, бритье и в завершенье, – мытье головы, то бишь головомойку. И это никто, кроме старшего парикмахера армии, сделать в эти минуты не мог...