— Поговори у меня еще! — с угрозой процедил он сквозь зубы и сплюнул под ноги Турецкому. Тот в который раз убедился в истине, что против лома нет приема, и, согнувшись, залез в распахнутую перед ним дверцу «уазика».

Лена завернула за угол улицы и услышала сзади шум машины, которая резко остановилась, взвизгнув тормозами. «Милицейская…» — подумала она. Поскольку так тормозил только водитель «уазика» Степка, чтобы произвести впечатление на жителей станицы. Дескать, вот такой он классный водила. Перед кем он сейчас мог так выпендриваться? Ах да, на ступеньках магазина остался сидеть городской мужчина, очень даже симпатичный, но с таким лицом, что можно было сразу догадаться — совсем недавно он пережил не лучшие минуты в своей жизни. Где-то ему здорово досталось. И как пить дать — в этом замешан Олег. Не зря он спрашивал о нем.

Лена остановилась, развернула велосипед и нерешительно пошла обратно. Вообще-то дядя Володя не одобрил бы ее поступок. Вот зачем она тащится опять к магазину? Потому что незнакомцу грозит неприятность. А Лена такой человек, которому до всего есть дело, в смысле, если кого-то нужно защитить. Даже если она сама не в состоянии это сделать. «Ладно, вмешиваться не буду, — пообещала она себе. — И даже не покажусь на глаза этим милицейским разбойникам. Просто выгляну из-за забора и посмотрю, что там происходит». Кстати, а почему Галя не дала ему телефон? Когда Лене нужно было позвонить на почту, ей она телефон давала. А почему милиция появилась спозаранку на Пятачке? Обычно свои объезды они начинают не раньше обеденного времени. Ясно, что их вызвала Галя. Вот же дрянь! У человека и так неприятности, а она поспешила донести в милицию, хоть он абсолютно безобидный. К тому же интеллигентный человек, видно невооруженным глазом.

Лена выглянула из-за угла как раз в тот момент, когда Волохов подталкивал бедолагу автоматом к машине. Ничего себе! Вот гады! Человек никому ничего не сделал, ел себе печенье, ну, запивал пивом. Так ведь не хулиганил, ни к кому не приставал… «Бедный», — пожалела его Лена. Она проводила взглядом машину и отправилась домой. «Вот сейчас все дяде Володе расскажу», — с угрозой думала Лена. Хотя понимала, что он тоже ничего не сможет сделать. Дядя Володя уже давно наплевал на беззаконие станичной милиции и даже слышать не хотел о своих бывших коллегах.

Она быстро крутила педали, рассеянно отвечая на приветствия своих учеников и их родителей. Народ копошился во дворах и на огородах, благо сегодня суббота, день солнечный, а в середине сентября работы по хозяйству полно. Как говаривает соседка тетка Варвара: осенью один день весь год кормит. Ребятня, понукаемая родителями, помогала, а сама поглядывала на улицу. По субботам в школе уроков нет, после выполнения домашних обязанностей можно было вырваться на волю и набегаться всласть.

Лена подкатила к калитке и потащила за собой велосипед прямо к навесу, где дядя Володя ошкуривал распиленную доску.

— Ты чего так запыхалась? За тобой шо, женихи бежали? — улыбнулся он племяннице.

— Ой, дядя Володя, какие там женихи! — отмахнулась Лена. — Я сейчас видела, как одного человека Волохов ни за что арестовал и в машину затолкал. Автоматом!

— Ну и шо это за человек? — невозмутимо спросил дядя Володя, не прерывая работу.

— Да один бедолага к нам в станицу забрел. Весь избитый — смотреть жалко. У него в поезде документы и деньги украли. — Лена понизила голос и закончила почти шепотом: — Спрашивал про Олега! Показал, что у того пальца нет. Это же точно Куренной! Я думаю, дядя Володя, это он ограбил того человека. Может, и избил его.

Володя отложил инструмент, внимательно посмотрел на Лену:

— Ты такие выводы не делай. Даже если оно так и на самом деле, молчи себе в тряпочку. Говорил тебе — в дела станицы нос свой не встромляй. А то откусят. А человек этот — какой с виду? Ну бомж там, или бандюга какой, или городской?..

— Да городской, приличный, только грязный, я ж говорю — избитый. А говорит культурно, интеллигентный.

— Интеллигентный, говоришь? Так чего же он к нам забрел, а не обратился в милицию на станции? Оттуда же идти и идти… Очень мне странно, Ленуся.

— Дядя Володя, он мне тоже показался не обычным интеллигентом. С одной стороны, вежливый, культурный, а с другой — глаза внимательные, вопросы как бы невзначай задает, а со смыслом.

— Слухай, племяшка, ну его до биса. Еще неизвестно, шо это за человек такой. Но раз его Волохов забрал, это уже поганое дело. Для этого человека поганое. Ты никому ничего не говори. Я тебя уже не раз предупреждал — лучше молчать. А то и до беды недалеко.

Лена сняла корзинку с велосипеда и пошла в дом с разочарованным видом. Конечно, она не ждала от дяди, что он немедленно бросится на выручку незнакомцу. Но мог бы хоть возмутиться, выругаться, посочувствовать ему как-то более убедительно…

Володя опять приступил к работе, размышляя над тем, что ему рассказала Лена. Если мужика ограбили в поезде и он даже знает имя грабителя, ему несдобровать. И принесла же его нелегкая прямо в берлогу Куренного. В милиции он свой человек, водит дружбу с Дмитрием Ивановичем и всей его продажной кодлой. А если этот несчастный без документов, его могут держать в кутузке бесконечно. Для местной милиции правил по задержанию не существует. Для них вообще никаких законов не существует.

Володя внутренне начал закипать, вспоминая беспредел в отделении милиции, невозможность что-то изменить, потому он и ушел оттуда. Его тогда не остановило ни звание, ни уважение жителей станицы. Просто в один, не самый прекрасный момент он понял, что больше не хочет служить в милиции, которая даже не скрывала своих связей с бандой Кудри. Он совершенно точно знал, что и среди казаков были пособники банды. И не зря его заместитель привечал и тех и других, не гнушаясь подношениями с обеих сторон. Тут даже доказательств не требовалось. С каких таких денег Дмитрий Иванович, став начальником милиции, за два года отгрохал себе настоящий дворец? Он же и Володю убеждал, что надо на многое закрывать глаза. Тогда и он не будет в обиде…

А о проделках Олега Куренного не знали разве что ленивые. Этот бравый казак, который любил пронестись галопом по станице со своей командой, бряцая кинжалами и саблями, в свободное время оттачивал свое мастерство вора в поездах. Опять же за руку его никто не схватил. Но он сам любил прихвастнуть своими успехами после удачной поездки. Да и жил на широкую ногу. Старший брат Куренного — в недавнем прошлом известный бандит, вдруг увлекся восстановлением казачества и возглавил местных казаков. Он даже учредил особый свод правил, где первым пунктом было обозначено, что первостатейная обязанность казаков — почитать старших. Старики станицы порадовались, одобрили устав, повытаскивали дедовскую форму и тоже стали принимать участие в смотрах казаков. Сами уже не гарцевали на конях, возраст не позволял, но с важным видом стояли в парадной казачьей форме, траченной молью, принимая смотр, как при Брежневе на первомайском параде. Старший Куренной относился к старикам с особым уважением, и это их очень подкупало. Все это было похоже на театральное представление, но народу нравилось и отвлекало от мыслей о небогатой жизни, в то время как сам Куренной и его приспешники откровенно жировали.