Рудик подошел к входу практически одновременно с Маркизом и догнал его в дверях трактира.

Навстречу приятелям шел, кланяясь, молодой парень в рубахе-косоворотке из красного шелка и красном картузе. Еще на нем были сапоги, которые громко поскрипывали при ходьбе.

– Это что за лицедей? Метрдотель, что ли? – вполголоса спросил Леня Рудика.

– Как можно! – ответил тот. – Это же не ресторан какой-нибудь, это, брат, исконный наш трактир, так что тут не метрдотель, тут, брат, половой! Не дай бог назвать его метрдотелем – обидится! А за стойкой у них не бармен, а целовальник!

– Целовальник? Как-то это двусмысленно!

Подойдя к ним, половой еще раз низко поклонился и проговорил нараспев:

– Добро пожаловать, господа хорошие! Хорошо ли добрались?

– Хорошо, хорошо! – заверил его Рудик.

– Вот радость-то! Откушайте же, чем бог послал! Вам столик на двоих?

– На двоих, на двоих!

Столы в трактире были из натуральных, тщательно оструганных сосновых досок, покрытых домоткаными скатертями, на каждом столе стоял медный самовар, увешанный связками бубликов и баранок. По стенам висели портреты каких-то бородатых господ и генералов в дореволюционных мундирах, украшенные бумажными цветами. На видном месте красовались часы с кукушкой в резном деревянном корпусе.

Половой проводил приятелей к свободному столу возле окна и положил перед ними обширное меню, написанное от руки на настоящей бересте.

– Оцени, какое все подлинное! – восхищался Рудик. – Настоящая береста! Настоящее дерево! Все исконное, аутентичное! Даже чернила, которыми написаны названия блюд, натуральные! А пахнет-то как! Прямо голова кругом!

Маркиз покосился на приятеля, пытаясь понять причину его неумеренных восторгов.

– А что у них в меню? – проговорил он, разворачивая берестяную книжицу.

– Не меню, брат, а трапезная грамота! – поправил его Рудик. – Так… посмотрим… сперва, значит, закуски… моченая брусника, квашеная капуста, огурчики бочковые, грибочки – как же без них… рыжики, маслята, грузди… икра черная, икра красная… а вот тут, смотри-ка, беломорские устрицы…

– А что, устрицы – это тоже исконное блюдо? – недоверчиво переспросил Маркиз.

– А как же! Надо взять дюжину! У них здесь устрицы свежие, каждое утро прямо из Архангельска самолетом доставляют!

– А какие тут супы?

– Не супы, а похлебки! Само собой, три вида ухи – монастырская, боярская и царская тройная, казацкий кулеш…

– Гуляш? – переспросил Маркиз.

– Да не гуляш, а кулеш, по подлинному старинному рецепту! И вот еще – селянка крестьянская…

– А что тут с главными блюдами?

– Ну, тут большой выбор. Есть бараний бок с гречневой кашей, есть пареная репа по-нижегородски, есть почки по-русски, есть запеканка из брокколи по-посадски…

– Брокколи? – переспросил Маркиз. – Брокколи – это явная ошибка! Когда у нас появилась капуста брокколи? Вряд ли давно!

– Не придирайся! Пироги, опять же, в большом ассортименте… то есть, я хотел сказать, в великом разнообразии – есть курник, есть кулебяка, есть расстегаи с белорыбицей…

– Расстегаи, подозреваю, на молнии? – сострил Маркиз.

– Что? Смешно! – Рудик осторожно усмехнулся.

– Ну ладно, я, пожалуй, возьму расстегай и рюмку водки. Водка-то у них есть?

– У них, брат, не водка, а самогон трех сортов… тройной, смородиновый и «Божья слеза».

– Возьму смородиновый. А что, кофе у них не подают?

– Какой кофе! У них, брат, исключительно сбитень!

– Кофе у нас есть, – проговорила внезапно появившаяся возле их стола официантка… точнее, подавальщица, или как уж ее называли в этом заведении, – румяная молодая особа в цветастом сарафане, с толстой косой, перекинутой через плечо. – Как же без кофе, – продолжила она. – Некоторые гости без кофе и за стол не сядут. Есть и эспрессо, и капучино, и американо, и латте, и ристретто, и кофе по-венски…

– Ну, это замечательно! – оживился Маркиз. – Значит, мне рюмку смородинового самогона, расстегай и потом американо.

– А мне, сестрица, – оживился Рудик, – для начала – груздочков соленых, рюмку тройного самогона, потом, значит, монастырскую уху и кулебяку…

Девушка уже хотела отойти от стола, когда Рудик спохватился:

– А главное-то, главное забыл! Как у вас устрицы – свежие?

– У нас других не бывает!

– Ну, уточним – сегодняшние?

– Утренним самолетом доставлены.

– Ну, тогда несите дюжину. Ну, и лимон к ним, как водится. А больше ничего не надо.

Когда официантка приняла заказ и удалилась, Рудик повернулся к Маркизу:

– Ну, ладно. Говори – что ты хочешь у меня узнать?

– Ты, конечно, знаешь авторитетного бизнесмена Лукьянова?

– А кто же его не знает! – Рудик поднял руки выразительным жестом. – Многие, может быть, и предпочли бы его не знать, да никак не получается… это такой человек, что от него лучше держаться подальше. Так что я тебе не советую ввязываться в какое-либо дело, с которым каким-то образом связан Лукьянов…

– Ну, ничего нового ты мне не сказал. Это каждый ребенок на улице расскажет.

– А что конкретно тебя интересует?

– Ну, всякая информация… что входит в сферу его интересов, с кем он находится, так сказать, в дружественных отношениях, а с кем в конфликте, кто на него работает…

– Как-то это тоже неконкретно. В сферу его интересов входит все, на чем можно делать деньги, от пекарен и салонов красоты до рыболовецких судов и металлургических заводов. Никаких дружественных отношений он не признает, вступает только во временные союзы с тем, с кем это выгодно в данный момент, и разрывает эти союзы, как только в них исчезает надобность…

– Да, действительно, никакой конкретики!

– Ну, такой уж это человек! Поскольку ты им интересуешься, то, конечно, знаешь, что прежде он был крупным криминальным авторитетом, но официально порвал со своим прошлым. Большие деньги потратил только на то, чтобы вытравить тюремные татуировки. Но методы ведения бизнеса остались прежние…

Рудик замолчал, потому что к столу подошла прежняя официантка с серебряным блюдом, на котором лежали открытые устрицы и разрезанный лимон.

– Вот они, мои красавицы! – оживился Рудик и начал священнодействовать.

Он выдавливал в раковину капельку лимонного сока, а затем с аппетитным звуком высасывал моллюска.

Прикончив всю дюжину, Рудик смущенно взглянул на Маркиза:

– Извини, увлекся! Грешен – люблю устриц… итак, на чем мы с тобой закончили?

– Да все про Лукьянова…