погружен в темноту, по-прежнему, как в покинутом селении, никого не было ни видно, ни слышно.

Лобанов мысленно представил расположение своей дачи. Если бы он был на месте этих мерзавцев, где бы он выставил человека на стрему? Лучше всего сделать это в беседке, из нее хорошо видна и калитка и участок дороги. Если же там лечь на пол, никто тебя и не заметит.

Значит, нужно проникнуть на дачу с другой стороны. Лобанов, низко пригибаясь, пошел вдоль штакетника. На мгновение он обернулся назад и увидел, что тот же маневр совершает и баронесса.

Обход дачи занял довольно много времени, так как Лобанов, дабы не шуметь, шел медленно. Внезапно зазвонил телефон. От неожиданности Лобанов едва не выронил пистолет. Он сел на землю, достал аппарат. Он догадывался, кто и зачем ему звонит.

Голос с акцентом назвал его фамилию.

— Это ты, князь Лобанов-Тверской?

— Я. Кто это?

— Не узнал. Разве ты не помнишь, мы же вчера познакомились. Правда, ты плохо принимал меня у себя дома. Даже кофе не угостил. А ведь мы же родственники.

— Родственники не ходят друг к другу с пистолетами. Говори быстрей, чего ты хочешь?

— Раз ты меня плохо встретил в городе, я решил посмотреть, как у тебя на даче. А там неожиданно оказались твоя дочь и жена. Ну и я грешным делом подумал: коли судьба подарила мне такую удачу, с моей стороны надо быть последним идиотом, чтобы ей бы не воспользоваться. Никто не поймет мой поступок, и я лишусь своей репутации. Ну а дальше все понимаешь… Мои требования самые простые: я не прошу десять миллионов долларов, отдашь тетрадь — отпущу с богом твое семейство.

— Я согласен. Но мне нужно время, чтобы добраться до дачи. Дай мне час. И обещай, что ничего им не сделаешь.

— Не волнуйся, час уж точно не сделаю. А вот потом… Все зависит только от тебя, князь.

— Я буду скоро.

— Вы все поняли? — спросил он Натали.

— Да.

— Они нас ждут через час. А мы придем к ним через пять минут. Я так полагаю, что для них это будет немножко неожиданно.

— Вы можете шутить? — удивленно спросила Натали.

Лобанов ничего не ответил, он и сам удивился, что способен проявлять юмор в такой неподходящей для шуток ситуации.

Злоумышленники не знали, что войти на дачу можно было не только с главного, но и черного, как называл его Лобанов, входа. Когда он сооружал штакетник, то на всякий случай сделал нечто вроде потайной дверцы; несколько досок перемещались на специальных шарнирах. Он сам не знал, зачем он соорудил этот тайный вход; скорей всего сказалась обретенная на войне привычка, где лишний проход или лаз иногда спасал многие жизни.

Лобанов и Натали вошли, вернее, вползли на дачный участок. Но дальше двигаться он не спешил; один неверный шаг, и это приключение может закончиться очень плохо для всей его семьи. Он прислушался, но снова ничего не услышал. У него даже зародилась надежда, что он ошибся и чужих на даче нет. А машины могли принадлежать соседям. Что касается звонка Ника Грегори, тот просто блефует.

Нет, он хорошо знает соседей по участку, у них никогда не было и никогда не будет таких дорогих иномарок. Эти ребята здесь.

— Лежите на земле, и не двигайтесь без моей команды, — прошептал он прямо в баронессе ухо.

Она кивнула головой и послушно легла на траву.

Лобанов же пополз в направлении беседки. Дабы не оказаться замеченным, он очень плотно прижимался к земле, что замедляло его продвижение. Наконец он оказался совсем рядом с ней. Лобанов напрягал зрение, пытаясь рассмотреть, есть ли там кто-нибудь? Но ничего не видел. Это ухудшало его положение, так как приходилось работать вслепую.

Он прополз еще несколько метров, и теперь он лежал у входа в беседку. Он напряг слух, и ему показалось, что он слышит дыхание человек.

Лобанов сжался, как пружина и рванулся вперед. Со скамейки, на которой столько раз сидели они с дочкой, вскочил человек. Лобанов обрушил на его голову удар рукояткой пистолета. Тот слабо вскрикнул и повалился на пол.

С одним было покончено, теперь настало время приниматься за тех, кто засели в доме. Лишь бы они не услышали вскрик своего товарища. Лобанов выполз из беседки и снова распростился на земле. Он увидел, как к нему ползет Натали. Он чертыхнулся: он же приказал ей лежать неподвижно, как покойник.

— Что там? — спросила она его шепотом.

— Все в порядке, — раздраженно ответил он. — К утру очухается. Теперь пора заняться вашим Ником Грегори.

Лобанов вновь пополз, теперь только к дому. Дом был двухэтажный, вернее, первый этаж и мезонин. В мезонин с тыловой его части вела лестница. По ней-то он и решил попробовать забраться внутрь.

Лобанов обогнул дом. С этой стороны он смотрел на мир всего лишь одним окном. Оно было плотно занавешено. Но если они его увидят, то легко снимут одним выстрелом. Он пожалел, что не прихватил с собой пистолета, который он выбил вчера у этого Ника Грегори. Тогда бы Натали могла бы взять окно под свой контроль.

— Наблюдайте за происходящим, — сказал он ей. — Если увидите, что меня обнаружили, дайте знак.

— Какой знак?

— Кричите, пойте, уже будет все равно.

Лобанов стал подниматься по лестнице. Он помнил, что она была довольно скрипучая, а потому старался ступать по ступенькам с крайней осторожностью. Это помогало не издавать лишних звуков, зато существенно замедляло подъем.

Лестница вела на небольшой балкончик, скорее его следовало бы назвать выступом. Он перелез через его перила и прильнул к ведущей в комнату дверцы. Шторы были закрыты не плотно, но из-за темноты он все равно ничего не мог разобрать.

Лобанов осторожно потянул на себя дверь, и она открылась. Это было огромным везением; если бы пришлось разбивать стекло, вся операция по спасению семьи полетела бы к чертовой матери.

Он сделал несколько шагов в комнате. Мрак был такой плотный, что Лобанов даже не видел противоположный угол. И все же у него было ощущение, что здесь никого больше нет.

Внезапно он услышал какой-то шум. Лобанов снял пистолет с предохранителя. В окне показался чей-то силуэт.

— Александр, вы тут одни? — раздался голос Натали.

— Вы с ума сошли, — злобно прошипел он.

— Не надо сердиться, — примирительно произнесла она, — я вам как-то говорила, что сама решаю, как мне поступать.

— Этой моя дача, хозяин тут я. И вы должны делать, что я вам говорю. — Он вдруг почувствовал, что его начинает душить