отодвигает для нее стул. Тот был с бархатным сиденьем. Она ни разу не сиживала на столь мягком сиденье.

Франк хлопнул в ладоши, и появились служки с вином. Мужчины, в том числе и Арлен, щелкнули зажимами, вынули свои салфетки и расстелили на коленях. Ренна неуклюже сделала то же самое.

– У нас сегодня замечательное меню, – сообщил Франк. – Жареный фазан, фаршированный абрикосами, в винном соусе и молочный поросенок в сливовом желе, зажаренный на медленном огне и яблоневых дровах. – Он обратился к Ренне: – Какое предпочитаете вино – белое, красное?

– Что? – не поняла она.

– Вино, чадо, – улыбнулся Франк. – Какое вам нравится?

– А оно бывает разное? – спросила Ренна и покраснела, когда Джасин, Артер и Франк рассмеялись. – А что я такого сказала? – чуть слышно осведомилась она у Арлена.

Арлен был готов изрыгнуть пламя.

– Ничего. – Он не потрудился говорить тихо. – Они хамят, взирая на свои яства, покуда народ в миле отсюда питается лебедой и благодарит Создателя за щедрость.

Франк побледнел и глянул на рачителя, прежде чем ответить Арлену:

– Я не хотел оскорбить…

Арлен, не слушая его, обратил взор на рачителя Хейса:

– Так вот чему вы учите своих Малышей, ваше святейшество? Потешаться над простолюдинами? Говорю это, потому что там, откуда мы родом, рачители неспроста носят невзрачные рясы.

Хейс закаменел:

– Разумеется, нет.

– А я наблюдаю иное, – заметил Арлен и вновь посмотрел на Франка. – Как вы изволили выразиться об этом Праведном доме? Он убог? Имеет неподобающий вид?

Франк стал похож на затравленного оленя.

– Я лишь хотел сказать, что нужно нечто более величе…

– Вы говорите, не понимая смысла, – оборвал Арлен. – Сей Праведный дом – символ мощи жителей Лощины. Когда потеряли все, это здание устояло. Мы размещали здесь раненых, кое-кого – в этой трапезной, а их родные оставались снаружи и противостояли ночи. В этом месте нет ничего убогого. – Он перевел взгляд на Хейса. – Но вы хотите снести его и построить нечто побольше, чтобы люди забыли, кем они были до вашего появления, а также рачителя, которому принадлежал дом.

Хейс посуровел:

– Опять ты про Джону! Ты снял коричневую рясу, но продолжаешь вещать, как святой пастырь, и учить наш орден! Граф уже пообещал, что жене Джоны позволят увидеться с ним, но ты все равно устраиваешь сцену для толпы, а после снова, теперь за моим столом!

– Сцена-то ваша была, – заметил Арлен и оглядел собравшихся. – Я знаю, вы считаете нас глупцами, ибо мы деревенщина, но я много лет был вестником и чую политику с первой понюшки. Я выступил на кладбище и заявил во всеуслышание, что я не Избавитель и не праведник, но вам этого мало. Понадобилось, чтобы народ подумал, будто я состою в вашей стае, – он яростно зыркнул на Артера, Гамона и Джасина, – а королевские особы заслали с черного входа своих лакеев, чтобы подслушать и доложить. Избавьте меня от ваших игрищ. Я не придерживаюсь Канона и не присягал Трону плюща.

Ренна откинулась на спинку стула, забавляясь происходящим. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Остальные рассвирепели, но Хейс поднял руку и призвал их успокоиться.

– Тем не менее, – возразил Хейс, – Трон плюща правит Энджирсом, и все, кто находится в его границах, подчинены его законам. Герцог Райнбек и пастырь Петер объявили Лесорубову Лощину зоной влияния Канона, господин Тюк. Пребывая здесь, вы подпадаете как под юрисдикцию герцога, так и под мою.

– Закон Эведжана, – бросил Арлен.

– Что? – переспросил рачитель.

– То же самое принято у красийцев, – пояснил тот. – Религия и закон суть одно. На Эведжахе, их священной книге, построена вся их цивилизация, и, завоевывая юг, красийцы насаждают Закон Эведжана, заставляют людей прятать лица и поклоняться Эвераму, хотят они этого или нет. Они насилуют женщин, порабощают мужчин и отбирают детей для полной индоктринации. Даже если прекратят наступление, через одно поколение на всей их территории будет господствовать Эведжан, умножив их численность вчетверо.

– Тогда, – улыбнулся Хейс, – тебе ясно, почему мы должны оказать им отчаянное сопротивление и отвергнуть ложное божество, возродить веру в истинного Создателя.

– Сопротивляясь им, вы превращаетесь в них, – рыкнул Арлен. – И я не потерплю этого в Лощине. Вы можете говорить с кафедры все что угодно. Если сумеете убедить людей, это их выбор. Но если вы ударитесь в древнюю ахинею – скажем, выставите блудницу на растерзание демонам, – я переломлю через колено столб и загоню одну половину в вашу дверь, а вторую – в графскую.

– Не загонишь! – рыкнул Франк.

– А ты проверь, – подала голос Ренна.

– Да как ты смеешь?! – вскричал Артер.

Капитан Гамон вскочил на ноги и схватился за копье:

– Именем графа Тамоса, я арестовываю тебя за изме…

Арлен фыркнул, не озаботившись даже встать. Он небрежно нарисовал в воздухе метку – и острие Гамонова копья стало цвета пасмурного неба. От оружия распространилось мерцание, острие и древко затуманились, а потом побелели, как иней.

– А-а-а! Создатель, моя рука! – взвыл Гамон.

– Не будь глупцом и сядь, – приказал Арлен.

Он посмотрел на мальчика-слугу, который с разинутым ртом и округлившимися глазами взирал на происходящее.

– Принеси сквайру котелок с холодной водой, пусть сунетруку.

Паренек сорвался с места, не удостоив взглядом ни Хейса, ни Франка.

Хейс сложил пальцы домиком:

– Итак, ты ставишь себя превыше законов людских и Создателя? И этим уведомляешь меня в лживости твоей утренней речи? В том, что не считаешь себя Избавителем?

Арлен мотнул головой:

– Этим я уведомляю вас в том, что я не мужлан, которым можно помыкать. Я вернулся в Лощину, чтобы заняться делом, а не воевать с вами или графом. Останемся друзьями, покуда вы будете судить по справедливости, – а вы, похоже, так чаще и поступаете. Но вы распоясались и должны понять, где кончаются метки. Мне неохота становиться пешкой в вашем политиканстве, и я потребую удовлетворения от ваших болванов, если еще раз вздумают высмеять мою суженую.

Хейс кивнул.

– Я приношу извинения за все, что оскорбило вас и госпожу Таннер. Это случилось непредумышленно, и я уверяю вас, – глянул он на Франка, – мой помощник получит подобающее взыскание.

Рачитель развел руками:

– Я тоже хочу, чтобы мы были друзьями. Мы с графом не желаем иметь в вашем лице врага, господин Тюк. Герцог, брат Тамоса, поручил ему выступить на юг, взять под охрану границу и защитить местных жителей. Мой долг, оговоренный пастырем Петером, во многом тот же. В отсутствие Джоны я призван служить этим людям, как служил он, то есть заниматься делом, в котором я кое-что смыслю.

– Это все, что вам поручено? – поинтересовался Арлен.