Мы ехали с Сабельфельдом в обшарпанном батином «Москвиче» по ночному Тарасову.

— Все правильно, Таня. Хорошо, что вы умеете сами за себя постоять. У меня не получилось. Плохо, когда тебя предают.

Мы почему-то кружили по одним и тем же улицам, и Владимир Иванович все говорил и говорил.

— Включите радио, Таня. С музыкой все же веселей.

Я попыталась его включить, шарила по панели автомобиля, нажала кнопку и… вместо музыки бесконечный звон. Он раздражал меня. Наконец до меня дошло, что ночь кончилась. Пролетела, как одно мгновение. Зато на момент пробуждения я уже точно знала, что имели в виду кости, когда предсказали трату порядочной суммы денег. В «Москвиче» не было радио. «Панасоник», конечно, слишком круто за прокат «Москвича», а «Былина» будет в самый раз.

Эти благодарные мысли с утра задали тонус моему уставшему от волнений организму. И я выпрыгнула из постели почти счастливая. А музыка и утренний кофе с бутербродами довершили дело. Я порхала по квартире, как бабочка, подготавливая для Кирсанова то, что собиралась отдать в милицию, — пленки с диалогами Татьяны и Рината. Я радовалась всему: солнцу за окном, вкусному кофе, и была счастлива от мысли, что с сегодняшнего дня я, возможно, снова стану Таней Ивановой и смогу ходить по улицам Тарасова, не боясь быть узнанной.

Кирсанов, молодчина, не обманул — приехал вовремя.

— Ну, что тут у тебя, Танечка? Чем порадуешь? — прямо с порога, едва успев поздороваться, спросил он. — Я смотрю, ты прямо светишься вся.

— А я сегодня всему рада: и тому, что тебя вижу, и тому, что дело завершила. Осталось поставить точку. Пожирнее, конечно.

— Что ж это железяки все еще лежат у тебя? Стоило так гоняться за ними.

— Ничего. Сегодня уедут по месту назначения. Проходи. Кофе хочешь? Или чаю?

— Лучше чаю. И сразу к делу.

— Тогда пошли на кухню пить чай, а заодно я достижениями своими похвалюсь.

Кирсанов прослушал пленки без комментариев. Потом взглянул на часы.

— И где же твой главный свидетель?

— Сейчас придет. И ты — сразу быка за рога. Не церемонься. Завещание было подписано именно им. Это точно.

— Какая самоуверенность! А вдруг он не придет?

— Будь спок, Киря. Я тут ему такой чокнутой нарисовалась: портрет песика заказала. Состричь купончики по-легкому он не откажется. Не такой дурак. А вот и он.

Я кинулась открывать. Киря встал за дверью. На площадке стоял Антон с Чипом на руках.

— Здравствуйте, тетя Таня. А мы с Чипом гуляли и решили к вам в гости зайти. Можно?

— Конечно, малыш. Правда, ко мне должен кое-кто прийти, но сахаром я Чипа угощу, как обещала. Заходи. — И провела их на кухню.

Киря вышел из укрытия.

— Ух, какие, Таня, у тебя знакомые красивые. — Киря улыбался, рассматривая незваных гостей.

— А мы вчера в лифте с тетей Таней познакомились. Ей Чип очень понравился. И она нас в гости пригласила.

— И я обещала его сахаром угостить. — Я достала кусочек сахара. А мальчугану налила сладкого чаю.

— Теть Тань, а вы его вальс заставьте танцевать.

Я взглянула на мальчика вопросительно и протянула ему сахар. Он взял сахар и скомандовал:

— Чип, вальс!

Пес встал на задние лапы и закружился по кухне. Глядя на него, я сильно засомневалась в выводах ученых мужей, которые утверждают, что собаки смеяться не умеют. Чип улыбался. Иначе состояние его милой мордашки не назовешь.

Еще один звонок в дверь раздался, когда Чип понял, что его искусство пользуется здесь успехом, и уже вдоволь наелся сахару.

Я пошла открывать, Киря — снова за дверь. А Чип со звонким лаем бросился к двери и стал изображать яростного охранника квартиры.

Когда я открыла дверь, Чип в порыве преданности мне едва не схватил Арканова за штанину и лаял, не давая сказать слова.

Я взяла его на руки.

— Ну-ну, малыш, успокойся.

Арканов умильно улыбался:

— Здравствуй, Кузенька, хороший мальчик.

— Проходите, Борис Петрович, проходите, пожалуйста.

Он вошел, а я держала дверь открытой, чтобы место дислокации Кири им не было обнаружено.

— Проходите, не разувайтесь. В зал проходите, пожалуйста.

Мальчуган, допивший свой чай, вышел из кухни.

— Пошли домой, Чип. Спасибо, тетя Таня.

Пес проворно соскочил с моих рук и кинулся к хозяину. Арканов, еще не въехавший в ситуацию, пытался сообразить, кто есть кто. Но думать долго не пришлось. Материализовавшийся из темного угла за дверью Киря расставил точки над i.

— Присядьте, пожалуйста, гражданин Арканов.

Я мягко обняла мальчика за плечи, направляя его к двери.

— Хороший у тебя Чип, Антоша. Вы ко мне еще приходите.

Проводив мальчика, я вернулась в зал. Киря уже беседовал с художником.

— Ну что, Борис Петрович, будем молчать?

— Я не знаю ничего. Я не понимаю, за что вы меня собрались задерживать. Не имеете права. Я добропорядочный гражданин. Я такими делами не занимаюсь.

Я ушла на кухню, закрыла дверь и перемотала пленку до того места, где Ринат с Татьяной собирались нейтрализовать Арканова. Вышла в зал и включила запись на полную громкость.

— А на это что вы скажете? Они, кстати, с вами церемониться не собираются. — Я улыбалась. — К тому же они уже дали показания, что вы сами уговорили Татьяну Александровну провернуть такое дельце за кругленькую сумму.

Киря, улыбаясь, смотрел на меня. Ему такой ход явно понравился. Зато Арканову не очень. Он аж поперхнулся.

— Это она, сука, так сказала?

Киря встрял в разговор:

— А вы как думали? Чтобы спасти свои шкуры, ваши бывшие клиенты отца родного продать готовы. Вот вы и внесите поправки, как все было.

— Хорошо, я все расскажу, как было. Это они меня уговорили. Я не соглашался. Но они мне лапшу на уши навешали, что, мол, над детектившей незадачливой приколоться решили.

— А вы, конечно, поверили. И денег они вам не платили. А скрывались просто так, испугались, что обиженная детективша вам шею намылит. Так, что ли?

Арканов погрустнел:

— Пишите, чего уж там.

И Арканов поведал нам историю завещания. Протокол допроса Киря оформил по всем правилам, как и полагается истинным блюстителям порядка. А затем надел на Арканова наручники.

— Давай, Таня, пленки. Тебе тоже было бы неплохо поехать.

— Ну уж нет, Владимир Сергеевич. Сегодня никак нельзя. У вас все карты в руках. Действуйте дальше сами. Я и так в Ленках заходилась. Пора выходить из подполья.