Я приподняла брови и усмехнулась. Я не львица. Мне нет места в прайде.

Они попросту меня сожрут.

— Мои сыновья выросли, им нужна территория, — сказал он. — Нужна семья. Вы ничем не хуже остальных.

— Я человек.

— Вы нас знаете. Вы жили с двумя мужчинами. Я предлагаю не секс, поймите правильно.

Интересно. Не каждая захочет делить ложе с двумя парнями — не по пьяни после клубных попрыгушек, а всерьез и надолго. Что ни говори, а жить с двумя мужчинами сложно. Тут свои нюансы. А у меня опыт.

И я не слышала, чтобы в нашем городе были львицы. Парни бы знали. Они бы рассказали мне.

— Я предлагаю вам то, чего вы были лишены, Оливия. Лишены навсегда.

Я хмыкнула.

Отец полагал, это мальчики от меня избавились сами. Не все знают правду, почему между нами пробежала кошка и я от них ушла в ту ночь… Постойте-ка… А откуда львы вообще узнали про моего ребенка?

— Откуда вы знаете про мою дочь?

Он не отвел глаз. У них были ответы на мои вопросы, но по выражению глаз отца я понимала, что ответы мне не понравятся.

— От вас скрыли правду, Оливия. Дело за вами, — он сунул руки в карман, покачнулся, словно торопил — поскорей с решением, девушка, тебя ждут. — Подумайте сами, что вас ждет? Оборотни вас отвергли, люди не приняли назад, не так ли?

Глаза наполнились болью, хотя я не плакала. Да, не приняли. Я с двумя монстрами валялась на кожаных диванах «Авалона» и все об этом знали. Меня сторонятся. Мною пугают дочерей.

Наша роковая встреча исковеркала мне жизнь. Другой семьи у меня уже не будет. Я ведь та самая Оливия. Их пленница.

Но мне только что предложили другой путь.

Лев знал правду — по опыту, и видел в глазах. Он звал меня в постель тех, кто меня не осудит.

— Конечно, я дам вам подумать, — продолжил отец. — Вы женщина, имеете право на согласие. Но я настаиваю, примите предложение. Мы вас не обидим, наша семья не будет омрачена воспоминаниями. И кошмары, Оливия, больше не будут вас мучить.

Кошмары? Прямо сказка какая-то.

А на самом деле я в степи, окруженная тремя львами, двое из которых хотят уложить меня в постель. Я обернулась, осматривая их по очереди: теперь сыновья были за моей спиной.

Я не за этим здесь!

— Я пришла узнать о дочери, — твердо сказала я. — Или это и есть плата? Я должна переспать с вашими сыновьями, потом вы мне ответите?

Голос сорвался. Вновь торговали самым дорогим мне — моей душой. Они знали, что я поддамся, скажу «да» на любое извращение, чтобы узнать правду. Но вряд ли после этого во мне останется хоть что-то живое и чистое.

Душу если продают, то насовсем.

— Нет, Оливия, — он покачал головой, глядя на мои дрожащие губы. — Это наш подарок. Сначала я расскажу историю, а потом познакомлю вас кое с кем.

Отец приблизился, я вновь ощутила мурашки на руках, а в животе холод.

Ладони на плечах напряглись — сын не дал мне отступить. Потер, успокаивая теплом.

— Пока вы были их игрушкой, всем было плевать, — сказал он. — Они воровали девок. Мы бы тоже так делали, если бы не бредовые законы.

Он осмотрел меня, словно прикидывал, утащил бы, наступи стародавние времена или нет.

— Но ситуация изменилась, когда вы забеременели, понимаете?

— Нет, — нахмурилась я. — О нас говорили только люди… Разве нет? Оборотням плевать.

— Ошибаетесь.

Значит, пока я упивалась счастьем в «Авалоне», все, у чего есть глаза и уши, наблюдало за нами? Чтобы рвануть по живому?

— Оливия, — продолжил он. — Ваша беременность никому не была удобна. Она ослабила их. Вы понимаете это?

То, что я забеременела — это было очевидно.

У меня на седьмом месяце был большой живот — я была худой и маленькой. Ходила в свободных платьях, округлилась, было видно, что в положении. Я запоздало покрылась мурашками от страха — спустя год. Я была уязвима и не знала об этом.

Мальчики должны были меня защитить. Руслан должен был — я от него понесла.

— Крепитесь, Оливия, — лицо отца стало проникновенным. Сейчас он был похож на гробовщика, сообщавшего плохую новость. — Я выяснил, что вам подмешали растительное снадобье для аборта. Оно вызывает спонтанное превращение плода. Это фатально.

Я почувствовала, что дрожу — прямо под ладонями его сына.

— Накануне вы ели миндальные пирожные. Снадобье подмешали в муку.

Боль ударила по нервным окончаниям — как рассерженный удар плетью. Я открыла рот, но не смогла вдохнуть — как тогда, в кабинете «Авалона».

Я любила миндаль. На меня обрушился поток воспоминаний: накануне я просила кондитера приготовить миндальные пирожные. Миндаль был из Перу. От другого меня тошнило.

Я съела два. Они крошились на подол шифонового платья, застревали в складках ткани на круглом животе. И мальчики были со мной. Я увидела своим внутренним взором это так ясно, что чуть не заорала.

В этот момент я полностью и безоговорочно поверила старому льву. Как иначе он мог узнать, что я ела накануне?

— Подозреваемых несколько, Оливия. Главные из них — ваши бывшие хозяева.

— Нет, — я едва справилась с голосом. — Нет…

Я больше ничего не могла добавить — горло и грудь сдавило. Лев не знает, что творилось с моими парнями, когда они поднялись наверх и увидели…

Они не могли.

— Зверю ваша беременность была неудобна, — продолжил он.

— Нет, — заныла я в голос, слезы хлынули по щекам.

Ребенок подвел черту нашим отношениям, а Зверь был одержим мной.

Помню, как он сорвался на Руслана за то, что тот трахнул меня первым, да еще обрюхатил «Фасольку». Они подрались — наверное, в первый раз серьезно, и я увидела, как он всадил свой нож брату в брюхо. И не на смерть, а так, напоследок, потому что я закричала, умоляя их прекратить.

Если бы я потеряла ребенка, отдалилась бы от Руслана. А животные часто убивают чужое потомство. Но они ведь еще и люди, разве нет?..

Я знаю, какой Зверь, когда не со мной. Буду смотреть правде в глаза: жестокий и беспринципный садист и убийца. Я полюбила его таким, но моя любовь его не изменила.

— Беременность мешала обоим братьям, — продолжил отец, оценив мое потерянное лицо. — Зачем доминанту ребенок от пленницы? Это бы его ослабило, а он хотел оставаться сильнейшим.

И в этом тоже была правда, если не врать себе.

Руслан всегда был озабочен своим положением. Куча возможностей, перспектив и много-много денег от инвесторов. Конечно, дети ему ни к чему. Почему нет, это нормально. Самый завидный холостяк, женщины к нему липли, но время он проводил со мной. Только так на мне и не женился.