Бруно кивнул, на его мрачном и суровом лице отразилась радость, как у ребенка, который услышал начало хорошо знакомой вечерней сказки.

— Однако великая мудрость или великое знание может скрываться и в том, что удостоверено только одним свидетелем. Так вот, Евангелие от Иоанна рассказывает нам о многих вещах, о которых другие умалчивают. И есть обстоятельство, которое звучит странно, но не совсем невероятно. Я читал в некоторых книгах, что у римлян, не знающих милосердия безбожников, был обычай оставлять тело распятого на съедение птицам.

Бруно, чьи виселицы с непогребенными телами раскачивались по всей Европе, снова кивнул, выражая не то удовлетворение, не то монаршье одобрение такой политики.

— Но по иудейскому закону мертвеца нельзя оставлять на виду в священные дни Пасхи. Поэтому и послали воинов убить Иисуса и распятых вместе с ним разбойников — не из жалости, а чтобы их можно было снять в пятницу вечером, до того как начнется Шаббат, иудейская суббота. Что тогда произошло? Об этом упоминает лишь Иоанн, однако его история вполне правдоподобна и не обязательно должна была быть известна остальным. Иоанн говорит, что один богатый еврей выпросил у Пилата разрешение снять тело, завернул его в плащаницу и положил в каменный склеп, — таков обычай в гористых странах, там не хоронят в земле. Иоанн называет этого еврея Иосифом из Аримафеи. А дальше речь идет о воскресении, и все евангелисты рассказывают о нем по-разному. Известно много других историй об этом Иосифе. У моего народа — не у жителей Нортумбрии, а у племен дальнего запада моей родины — есть предание о том, что этот Иосиф после смерти Иисуса покинул берег Святой земли и в конце концов попал в Англию, тогда еще не Англию, а Британию. И там он якобы построил церковь в Гластонбери и совершил много чудес. А еще говорят, что он привез с собой Святой Грааль и тот до сих пор там и лежит.

— Но мы ведь в это не верим? — осведомился Бруно, хотя слышал ответ не меньше десятка раз.

— Нет. То, что богатый еврей покинул Святую землю, потому что стал врагом своего народа, вполне возможно. Но Британия во время смерти Господа нашего еще не входила в состав империи. Это была глушь, где жили только дикие кельты. Кому пришло бы в голову туда отправиться?

— Тогда почему мы думаем, что Святой Грааль существует?

Эркенберт еле удержался от неодобрительного хмыканья. Он-то как раз не думал, что Святой Грааль существует. Просто по опыту знал: коль скоро позволишь себе выразить сомнение, набожный, но властный хозяин вцепится в тебя как охотничий пес и заставит признать, что ты, скорее всего, не прав.

— В основном потому, что в это верят слишком многие. Тем не менее, — поспешил продолжить Эркенберт, пока государь не потребовал более вразумительного ответа, — при ближайшем рассмотрении рассказы о смерти Господа нашего не могут не вызвать несколько законных вопросов. Я уже говорил, что только Евангелие святого Иоанна Богослова рассказывает об Иосифе из Аримафеи. И только в этом Евангелии упоминается еврей Никодим, причем упоминается трижды. В конце, когда он и Иосиф подготовили тело для погребения. Ранее — среди фарисеев и книжников, когда Никодим потребовал для Иисуса справедливого суда. И еще раз — когда Никодим приходил к Иисусу ночью, чтобы задать свои вопросы. Однако есть и еще одно Евангелие, которое я читал.

— Кроме четырех, вошедших в Библию? — спросил Бруно.

— Да. Это Евангелие от Никодима. Отцам церкви достало мудрости не включать его в текст, который считается каноническим. И все же ясно, что книга эта очень древняя. А повествует она о том, что произошло после смерти Христа. И до Его воскресения.

— Когда Он спускался в ад! — восторженно выдохнул Бруно.

— Именно из-за этого Евангелия у нас в Символе веры появились слова descendit ad infernos, «сошел в ад». Итак, Никодим видел погребение Христа, знал о Его воскресении — и говорил с теми, кого Христос вывел из ада. Иначе откуда он мог узнать? Никодим, по-видимому, был посвящен во многие дела Спасителя. Наверное, знал даже больше, чем Иосиф. Такие люди догадывались, что Христос — Сын Божий, почти так же скоро, как центурион Лонгин, который сохранил свое копье в качестве реликвии. У них было много возможностей собрать предметы, которых касался Спаситель, и одним из таких предметов мог быть Грааль. Некоторые говорят, что это была чаша с Тайной вечери, сосуд, в который была собрана Святая Кровь, после того как Копье пролило ее.

— Но это потому, что они проклятые французы! — внезапно вскричал Бруно, со своей обычной неуловимой быстротой и силой вонзая кинжал глубоко в стол. — Они же не хотят обзавестись собственным языком! Только портят и без того испорченную латынь до сущей неузнаваемости! Берут «aqua», превращают в «eau», берут «caballerus», превращают в «chevalier». Вот ответь, как могло звучать слово «graal», прежде чем попало на язык к этим косноязычным канальям?

В палатку ворвались два телохранителя с оружием наготове и убедились, что их господин, цел и невредим, сидит за столом. Бруно вдруг улыбнулся, помахал им рукой, сказал на своем родном нижненемецком:

— Все в порядке, парни. Просто высказал, что я думаю о французах.

Его люди улыбнулись в ответ и исчезли. Братья ордена Копья разделяли мнение императора, особенно после сегодняшней стычки, в которой французы участвовали с обеих сторон, но свои рвались в бой далеко не так рьяно, как французы, воюющие на стороне противника.

— Что ж, — сказал Эркенберт, стараясь ответить на вопрос. — Грааль может быть каким-то блюдом или чашей.

— В блюдо ведь кровь не собрать, так?

— А может быть, это и есть кровь. Люди говорят «sancto graale» или «saint graal», то есть «Святой Грааль» на разный лад. Возможно, их предки старались выговорить «sang real», «царская кровь». И на латыни это будет примерно так же. «Sanctus graduale» вместо «sanguis regalis». Может быть, «грааль» — это просто «священная кровь».

Некоторое время Бруно молчал, задумчиво трогая пальцем волдырь на языке. Эркенберт следил за ним с возрастающим интересом. Они уже несколько раз затрагивали эту тему, но Эркенберт никак не мог понять, почему Бруно держится так уверенно и так уверенно задает вопросы. Действительно, встречались кое-какие странности в Евангелиях от Иоанна и от Никодима. Но в деле Святого Грааля не существовало и следа таких серьезных современных свидетельств, которые были в деле о Святом Копье. Копьем еще на живой человеческой памяти владел Карл Великий. Не было и ничего похожего на письмо центуриона, которое Эркенберт видел собственными глазами. Дьякон уже успел заподозрить, что Бруно что-то скрывает.

— Как ты производишь от «graduale» «блюдо» или «чашу»? — спросил наконец Бруно.

— Сначала берем «gradus», что значит… э-э… «переход», — ответил Эркенберт. — Получаем перемену блюд во время обеда, то, на чем подается другая еда.

— Но «gradus» не означает никакого проклятого «перехода»! — рявкнул Бруно. — Это только ты так говоришь. А на самом деле он означает проклятую ступень. То, на что ступают. A «graduale» — то, на чем много ступенек. И мы с тобой называем эту штуку одинаково, говоря хоть по-английски, хоть по-немецки. В обоих языках это слово звучит одинаково, я проверял. И ты знаешь, что это такое! Это проклятая…