Если повезет.

– Прошу меня простить, ваше сиятельство.

Я вывернулся из рук Гижицкой и решительно зашагал к сцене, на ходу буквально отшвырнув в сторону парня вдвое крупнее себя. Воронцов тут же скользнул по мне недобрым взглядом, и я заметил, что у него под глазом стремительно наливается синяк… Уже успел сболтнуть лишнего – не иначе.

– Саня, стой там, – процедил Костя сквозь зубы, не оборачиваясь. – Все нормально.

– Нормально, говоришь? Опять малолеток выгораживать будешь, Горчаков? – Воронцов зажег на ладони крохотный алый огонек. – Так может, и тебе пятки подпалить?

Сиятельство явно успел принять лишнего – как и вся его шайка-лейка. У большинства парней в глазах плескалась пьяная ярость, готовая вырваться наружу. Если слухи не врали, они уже устраивали разборки прямо в центре города… и всякий раз им это сходило с рук. Спасали деньги, фамилии – а порой и заступничество высоких покровителей.

Мажоры хреновы. Нас с Костей дед за такое казнит собственноручно – без всяких городовых или суда чести… Но это все равно не повод прятаться за брата.

Я шагнул вперед и встал перед Воронцовым, загораживая своих.

Если Багратион не ошибся, и я хоть как–то тяну на пятый магический – Щит у меня будет покрепче. Да и весь сыр-бор наверняка из-за той дуэли – так что мне и огребать… Успеть бы только врезать от души, если начнется.

Похоже, коктейльчик Гижицкой оказался забористым. Голова работала предельно четко – но я уже успел просчитать, кого из свиты Воронцова буду выбивать первым. Страха не было, а какая–то часть меня, пожалуй, даже хотела дать волю Дару и шарахнуть так, что…

– Уймитесь, судари, – проговорил Костя, осторожно положив руку мне на плечо. – А то как бы плохого не вышло.

– Выйдет, – пьяно усмехнулся Воронцов, поигрывая огоньком на пальцах. – Я сейчас твоему бездарю ноги повырываю.

– Бездарю? – отозвался я. – Ну, попробуй.

Злоба полыхнула внутри – но помешать не смогла. Плетение вышло с первого раза, хоть и сожрало весь резерв без остатка. Чуть неуверенное, дрожащее – но все-таки рабочее. Я не рискнул вырастить полноценный Кладенец: лезвие получилось всего сантиметров семьдесят длиной – зато блеском не уступало клинку Андрея Георгиевича.

– Матушки! – выдохнул кто–то из шайки Воронцова. – Это что за?..

Некоторые из них вовсе не знали заклятий седьмого класса, но оценить сложность и убойную мощь наверняка мог любой. Даже ударь они разом – в закрытом пространстве у меня были неплохие шансы снести пару голов перед тем, как свалиться.

Насмешка в глазах Воронцова сменилась страхом. Он шагнул назад, погасил огонь в руке… и принялся суетливо оглядываться по сторонам. Будто собирался удрать – прямо как тогда, на дуэли. От его бравады не осталось и следа. А свора вокруг заметно поредела. Никто из свиты Воронцова не собирался драться всерьез – особенно когда настоящая сила оказалась не на их стороне.

Но и мне этой самой силы отчаянно не хватало. Кладенец уже высосал весь резерв и теперь принялся поджирать остальное. Кончики пальцев онемели, по лбу скатилась холодная капля, а через несколько мгновений начало темнеть в глазах.

Еще немного – и я просто свалюсь. Сам. И тогда…

– Что вы себе позволяете, милостивые судари?

Голос Гижицкой звучал негромко – но ее почему–то услышали все. Графиня каким–то непостижимым образом успела не только избавиться от маски и сменить униформу официантки на короткое черное платье, но даже вернуть прежний цвет волос. Хозяйка явилась разобраться, кто посмел устроить бедлам в ее вотчине… и была недовольна.

Кладенец с негромким шипением растаял, и я, наконец, смог вдохнуть. Ноги все еще подгибались, но теперь я хотя бы не рухну на пол на радость Воронцову и его шайке.

– Что здесь произошло? – Гижицкая пристроила ладонь на бедро. – Кто-нибудь скажет?

Хороша, зараза. Она не выглядела угрожающе – но сама ее поза подействовала на всех немногим меньше, чем смертоносный Кладенец.

Похоже, драка на сегодня отменяется.

– Ничего, ваше сиятельство. Просто недоразумение. – Костя схватил меня за рубашку на спине – прямо как тогда, на пляже – и потянул назад. – Мы уже уходим… Прошу меня простить.

Разумеется, никто и не думал нас задерживать – но все равно путь до дверей показался бесконечно долгим. Все до одного гости «Кристалла» пялились на меня. Качали головами, отводили глаза, перешептывались – разве что пальцем не показывали. Где–то едва слышно щелкал затвор фотоаппарата.

Да уж… Влипли так влипли. Опять.

– Давай… герой, – вздохнул Костя, открывая передо мной дверь. – Говорил же тебе – не лезь…

Уже выходя наружу, я вдруг почувствовал на себе чей–то взгляд. Не такой, как остальные: в нем не было ни капли испуга или праздного интереса – только сосредоточенность.

И сила. Очень-очень много силы, чужой и непонятной.

Она будто заставила меня обернуться – но напрасно. Ничего. Только в полумраке у барной стойки сверкнули льдом голубые глаза. Знакомые… где–то я уже видел их раньше.

Вспомнить бы только – где.

– Так, гвардейцы. – Андрей Георгиевич потер руками лицо, отгоняя сон. – Давайте еще раз – с самого начала и по порядку. Я ни черта не понял.

И я бы на его месте тоже… не понял. В такую–то рань – короткая стрелка часов на стене еще не доползла до четырех. Да еще и после возлияний в компании деда, который на моей памяти не раз под настроение употреблял изрядный графин домашней наливки Арины Степановны. В одиночку – хоть и под сытный ужин.

Так что вид у Андрея Георгиевича был помятый, мрачный и настолько сонный, что даже всерьез сердиться он, похоже, пока еще не мог.

Всю дорогу до Елизаветино мы сидели, как на иголках. Даже Костя. В конце концов, это он усыпил всех в усадьбе и вытащил меня проветриться в город. И первым сцепился с Воронцовым – а я уже подключился позже. И, как ни крути, все это дело остановил: демонстрация боевого плетения, рассчитанного на седьмой магический класс, прищемило хвосты шакалам – и ничего по-настоящему серьезного не случилось.

Ну, кроме того, что уже завтра к обеду весь Петербург будет знать, что почти бездарный младший внук князя Горчакова вдруг осилил заклятье уровня капитана гвардии.

Дед бы убил. Без вариантов.

И именно поэтому мы, посовещавшись по пути, решили для начала сдаться Андрею Георгиевичу. Тот проснулся не сразу, едва не врезал Косте Булавой – но потом все-таки разлепил единственный глаз и, матерясь под нос, кое-как натянул халат, засунул ноги в тапки и прошлепал в кабинет. Там ему, похоже, думалось лучше. Зато все наше сбивчивое бормотание по пути через коридор безопасник, похоже, пропустил – или вообще не слушал.

Пришлось начинать сначала.