— Что-нибудь срочное, Лев Михайлович?

— И да, и нет, — улыбнулся Галлер. — Я к вам только на минуту… Большая часть кораблей и сухопутных подразделений Дунайской флотилии через Ак-Мечеть и Евпаторию прибыла в Севастополь. Существенных потерь нет. Об этом мне сообщил командующий флотилией адмирал Фролов. А теперь, Николай Герасимович, я хотел бы убыть в Наркомат судостроительной промышленности. Кое-что надо обговорить в отношении новых кораблей…

Для обороны Одессы нарком ВМФ сделал немало, город упорно сражается. Но долго ли еще продержится? Еще 19 августа по директиве Ставки был создан Одесский оборонительный район — ООР — с непосредственным подчинением Военному совету Черноморского флота. Кузнецов считал и об этом прямо заявил Верховному главнокомандующему, что без активной поддержки Черноморского флота оборона Одессы не может быть устойчивой. И когда Сталин спросил, кто, по его мнению, может возглавить оборону города, нарком решительно произнес:

— Контр-адмирал Жуков, командир Одесской военно-морской базы!

— Надо подумать, все взвесить, — Сталин отложил этот вопрос до неопределенного срока.

В Одессу по указанию Верховного была послана телеграмма Ставки: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». Нарком недоумевал, отчего вдруг Сталин тогда не согласился с ним? И только позже ему стало известно, что маршал Шапошников опасался подчинения сухопутных частей некомпетентным в войсковых делах флотским начальникам. Кузнецов не поверил этому и решил лично переговорить с маршалом.

— Вы, голубчик, что-то давно у нас не были, — улыбнулся начальник Генштаба, увидев в дверях наркома ВМФ. — По лицу вижу, что-то вас угнетает, не так ли?

— Борис Михайлович, поддержите в Ставке назначение моряка старшим в обороне Одессы! Посудите сами, кто лучше других сможет наладить взаимодействие всех сухопутных и флотских частей? Ясно, что Военсовет флота и Жуков как его представитель в Одессе. У него боевой опыт, он дрался с фашистами в Испании. И неплохо дрался! Ну, так как?

— Это решать Верховному, голубчик! — Шапошников встал. — Извините, мне надобно на узел связи.

«Что-то Борис Михайлович не в духе, — подумал Кузнецов. — Наверное, снова о чем-то поспорил с Верховным».

Кузнецов какое-то время постоял в коридоре Генштаба в раздумьи, потом решительно направился к Верховному. «Возможно, мой визит будет ему не по душе, но отступать некуда», — грустно подумал он.

И вдруг — удача! Никак не ожидал ее нарком, даже вздохнулось ему легче, когда слушал Верховного. Правда, разговор был трудный, но он сумел убедить Сталина в своей правоте, и тот дал согласие создать Одесский оборонительный район, что и было сделано, и возглавил его контр-адмирал Жуков, герой Испании.

Сколько еще продержится Одесса?..

Кузнецов пристально смотрел на карту. В его голове родилась дерзкая мысль, но она была пока расплывчатой, как туман над водой рано утром, когда море еще дремлет.

Война — жестокое испытание для любого человека, особенно для военачальника, будь он сухопутчик или моряк. Военачальнику, как правило, присущ стойкий характер, мужество, способность переносить тяготы военной службы; он должен уметь — и это, пожалуй, главное — отдать нужный приказ и в нужный момент, чтобы подчиненные ему войска или корабли нанесли по врагу удар, от которого тот потерпел бы поражение. Что это — талант? Возможно. А талант — это дарование человека, его выдающиеся природные способности, но без труда, без веры в себя, в свои силы в жизнь его не претворишь. Все это ярко проявилось в делах наркома ВМФ Кузнецова. Круг его обязанностей был масштабным, в своей деятельности он не замыкался лишь на тех вопросах, которые были подведомственны ему по роду службы, он искал и зачастую находил такие решения, которые приносили большой выигрыш. Это «чудо», как выразился адмирал Исаков, Кузнецов находил не раз, и заявляло оно о себе так остро и ощутимо, что это вынужден был признать Верховный главнокомандующий. Однажды он даже пожал наркому руку, хотя поначалу назвал его фантазером.

С чего все началось? С обычной географической карты, на которой заместитель начальника Главного морского штаба адмирал Алафузов каждое утро делал отметки в тех местах, где вели боевые действия военные моряки. Взгляд наркома упал на черный крестик, которым был помечен Берлин — столица рейха. «Кажется, это можно сделать… — подумал Николай Герасимович, не сводя глаз с карты. — До фашистского гнезда рукой подать…» Он так уверовал в свою идею, что уже никак не мог от нее отказаться. И все же вдруг возникла тревожная мысль: а вдруг Верховный его не поймет? И тогда все рухнет. «Нет, надо все же рискнуть», — подумал он.

Решительно снял с аппарата «кремлевки» трубку и сразу услышал знакомый голос:

— Кто говорит?

— Адмирал Кузнецов, товарищ Сталин, — начал он, ощутив, как гулко забилось сердце. — Немцы стали бомбить Москву. А почему бы нам не нанести бомбовые удары по Берлину? Дело это реальное, хотя и рисковое. Но я уверен в успехе. Если позволите, я готов приехать к вам и доложить план, разработанный Главным морским штабом.

Какое-то время трубка молчала, казалось, Сталин о чем-то задумался. Безмолвствовал и нарком. Наконец послышался голос Верховного:

— А вы, товарищ Кузнецов, фантазер! Красная Армия никак не остановит наступление врага, а вы говорите о бомбежках Берлина. Всякими идеями я сыт по горло, а нам нужны реальные дела!

Чего-чего, а такого разноса от Верховного нарком не ожидал, однако хлесткие слова не вывели его из себя, он не растерялся, в нем лишь взыграла злость. И уже не подбирая выражений, он заговорил глухо, с надрывом:

— Товарищ Сталин, как члена Ставки и члена Государственного Комитета Обороны я прошу принять меня. Я далеко не фантазер, разрешите возразить. Я — нарком военного флота, и то, о чем хочу доложить, имеет важное политическое значение!

Наступила гробовая тишина; казалось, Верховный растерялся и не знал, что ответить строптивому наркому. Наконец он услышал спокойный голос:

— Я жду вас. Только, пожалуйста, ко мне со всеми выкладками.

У Кузнецова отлегло на душе.

— Есть! — весело выдохнул он.

В Главном морском штабе не сразу родилась идея нанести бомбовые удары по Берлину. В те дни в Пиллау базировались немецкие корабли, и нарком приказал Трибуцу разбомбить порт, уничтожить в нем все, что там есть. Кузнецов смотрел на карту, видел порт Пиллау, неожиданно его взгляд скользнул в сторону Берлина. Столица рейха, казалось, была рядом с портом, и у наркома мелькнула мысль: вот бы обрушить на нее бомбовый удар!

— Налет на Берлин? — перехватил его взгляд Алафузов.

— Может, рискнем?

— Это было бы здорово! — воскликнул Алафузов. — Я уверен, что высшее начальство будет «за»!

Они развернули карту. После прикидки стало ясно, что расстояние все-таки велико и с ленинградских аэродромов наши самолеты дотянут чуть дальше Либавы. Но если стартовать с острова Эзель, тогда можно лететь.