Во время эвакуации госпиталя пиллонавты с трудом пытались встать, боролись с головокружением и слабостью, их отекшие ступни и голени простреливала режущая боль. В столовой Хезер упала в обморок. Ее кровяное давление подскочило до опасного уровня. Машины скорой помощи перевезли тех троих, что оставались в постели дольше всех, в больницу в Остине; боли, слабость и напряжение продолжались у них несколько дней. Их мозг разучился оценивать расстояние — при ходьбе они врезались в стены. Зрение Хезер так окончательно и не восстановилось, она стала постоянно носить очки (хотя это может быть и совпадением — ей было 38 лет). Пятью неделями позже, уже дома, ее все еще мучили боли по утрам, и она не могла вернуться к привычным утренним пробежкам.

«Хуже всего была усталость, — писала она в блоге. — “Усталость” — это даже не то слово… Такого истощения я никогда раньше не испытывала, даже когда болела гриппом. Я крепко сплю, ложусь подремать (наконец-то получается!), но время от времени накатывает сонливость и мышечная усталость, я просто лишаюсь сил. Иногда это происходит внезапно, и мне нужно срочно сесть или лечь. Моя цель — стать еще сильнее, чем я была, и умом, и телом, но порой усталость отбивает всякую мотивацию… Я просто стараюсь не давать этому длиться больше нескольких часов подряд!»

Невесомость приводит к снижению объема содержащейся в теле жидкости, анемии, неврологическим изменениям, атрофии мышц и снижению кислородного обмена и плотности костной ткани. Большинство астронавтов после приземления чувствуют себя, как желе, и испытывают трудности с равновесием и передвижением, как и пиллонавты. Возвращение тяготения сбивает мозг с толку. Подобное иногда испытывают моряки после долгого плавания, когда поначалу кажется, что улица раскачивается, будто палуба корабля. Ощущения астронавтов сходны, но они интенсивнее и продолжаются несколько дней. Некоторых астронавтов приступы головокружения и дезориентации преследуют неделями.

Возвращение из космоса сопровождается крайней жаждой. Астронавты обычно быстро выпивают много воды, восстанавливая объем жидкости. Преодоление анемии, т.е. производство новых красных кровяных клеток, занимает от 1 месяца до 6 недель. Восстановление мышечной силы может длиться дольше. Плотность костей восстанавливается еще медленнее. На Земле кости постоянно сопротивляются тяготению и крепнут от нагрузок, например от бега. В невесомости кости теряют 1% массы в месяц. После периода невесомости кости восстанавливаются на Земле вдвое дольше, т.е. после шестимесячного полета требуется год восстановления. Кое-кто из людей, проведших значительное время в космосе, так и не восстановил плотность костей и мышечную массу в полном объеме.

Астронавт и авиационный врач Майк Барратт рассказывает, что, приземлившись после шести месяцев в космосе, он чувствовал себя магнитиком на холодильнике. Но, как и все астронавты, он хотел вернуться в космос. И даже пиллонавт Арчулетта сохранила положительный настрой и вернулась к участию в исследовании постельного образа жизни после своего выздоровления и восстановления Галвестона.

Госпиталь Медицинского отделения Техасского университета, в котором она лежала, затопило во время урагана, и он открылся лишь через год. Чиновники подумывали переместить его в более безопасное место, подальше от воды, но все кончилось его отстройкой на прежнем месте (стоимостью $1 млрд) и попыткой сделать здание более устойчивым к наводнениям: двери и стены первого этажа были выполнены из водонепроницаемых материалов. Вот так люди приспосабливаются к новой среде. Мы можем жить где угодно на Земле. Мы можем строить больницы на барьерных рифах, приспосабливая их к поднимающемуся уровню моря, по крайней мере пока у нас есть деньги.

Но адаптация — это дорога в один конец. Когда дело доходит до приспособления к космосу, куда легче отправиться туда, чем вернуться обратно.

Барратт рассказал, что его больше всего поразила по прибытии на МКС адаптация к невесомости. Несколько дней продолжались тошнота и головные боли — как у Арчулетты, когда она легла в постель, — а потом начались изменения. В космосе повышается проницаемость вен и артерий, и сердечно-сосудистая система заливает ткани жидкостью. Селезенка расщепляет красные кровяные тельца, сокращая объем крови. Тело изменяет форму благодаря снижению нагрузки на суставы и подъему органов в грудной полости. Астронавты становятся выше, их талия сужается, а грудная клетка становится шире. Но гибче всего мозг: он перепрограммируется, создавая собственную систему отсчета в трехмерном мире без верха и низа.

«Мы как бы превращаемся во внеземлян, — говорит Майк. — Проведя там 6–8 недель, начинаешь чувствовать себя сверхчеловеком. Ты меняешься физиологически, адаптируешься к нулевой силе тяжести, начинаешь ориентироваться в трех измерениях и вообще эффективно работаешь в новых условиях. Кто бы мог подумать, что мы на это способны? Знаете, до того, как первых людей запустили в невесомость, всерьез рассматривался вопрос о том, смогут ли они там дышать, переваривать пищу, попросту ходить в туалет и т.д. И это только верхушка айсберга, но мы со всем отлично справляемся. И тот факт, что в нашем теле происходят все эти изменения и что благодаря этим изменениям оно становится даже функциональнее при 0 g, просто удивителен».

Все астронавты умны, но Барратт больше похож на обычного человека, чем некоторые из осознающих собственное совершенство существ, работающих на американских космических кораблях. Он не выбрал эту карьеру в пятилетнем возрасте. Поначалу Майк был увлечен морем и до сих пор проводит редкое свободное время за починкой парусников, на которых катается на северо-западе, хотя из-за работы в NASA вынужден жить в Хьюстоне; его жена работает там педиатром. Будучи студентом-медиком, он выбрал авиационную медицину, когда ему в руки попал увлекательный журнал. Решение попробовать стать астронавтом посетило его ближе к среднему возрасту, уже после того, как он стал заниматься сохранением здоровья астронавтов во время долгих полетов. Так что он — и подопытный кролик, и ученый, проводящий исследования, в одном лице.

МКС стала в первую очередь лабораторным полигоном для исследований последствий длительного пребывания в космосе. Одним из главных успехов, достигнутых за годы исследований методом проб и ошибок, стало решение многих проблем, связанных с потерей физической формы, из-за которых астронавты оказываются совершенно не приспособленными к нормальной деятельности после возвращения на Землю. Сейчас все американские астронавты интенсивно тренируются два часа в день на беговой дорожке, велотренажере и тренажере для резистивных упражнений. Этот распорядок обеспечивает нагрузку на кости и мышцы, необходимую для сохранения формы. Восстановление костей идет с той же скоростью, с какой они разрушаются. Тренировки отнимают много времени и сил, но астронавты неизменно демонстрируют согласие и остаются жизнерадостными. Барратт соглашается с тем, что космические туристы никогда не станут соблюдать такой режим упражнений: ведь он превосходит по объему тренировку атлета, готовящегося к марафону.

Команда исследователей постельного режима в Галвестоне проводила испытания устройств, призванных повысить эффективность космических тренажеров, а также уменьшить их размеры — речь шла о беговых дорожках и машинах для приседаний, которыми испытуемые могли пользоваться, лежа на спине. Ронита Кромвель, руководитель программы, говорит, что для полета на Луну или Марс нужно более компактное оборудование, иначе оно не поместится на корабль. Пиллонавты вроде Арчулетты и испытуемые в подобных учреждениях в других странах принимали участие в каждом этапе решения этих задач. В Германии есть гигантская центрифуга с изменяемым тяготением. В России испытуемых заворачивают в нечто, похожее на водяную кровать, для полной сенсорной депривации.