Агитация сепаратистов тоже не срабатывала. Жители Малороссии никак не хотели считать себя «угнетенной нацией», и попытки Грушевского наладить их вербовку в австрийскую армию быстро закончились его арестом. Сами руководители «Лиги вызволения Украины» признавали, что работали впустую. Наоборот, в австрийской Галиции население сочувствовало русским. Во время наступления встречало наших солдат с искренней радостью, считало братьями. Из тюрем и лагерей были освобождены тысячи людей, которых австрийские власти с началом войны арестовали за «русофильство».

Да и царская власть отнеслась к местным жителям вполне лояльно. Никаких контрибуций не накладывалось, репрессий не было. Даже ярого русофоба, униатского митрополита Шептицкого, поначалу не трогали. Его только предупредили — не допускать в проповедях антироссийских призывов. Он пренебрег запретом, повел открытую агитацию, и его выслали. Не в Сибирь, а в Киев. Причем в защиту Шептицкого подняла шум вся российская либеральная общественность! А в Ватикане его произвели чуть ли не в мученики.

В апреле 1915 г. Галицию посетил царь. Во Львове его встретили бурей восторгов. Толпы жителей приветствовали его, запрудили улицы. Николай II выступил с балкона перед массами горожан, говорил о русских исторических корнях Галиции, завершил словами: «Да будет единая, неделимая, могучая Русь!» Собравшееся население Львова ответило общим «ура», дамы засыпали цветами всю площадь под балконом. Ни единой враждебной акции не было.

Большинство поляков тоже симпатизировало русским, а не немцам и австрийцам. В легион Пилсудского, зазывавшего добровольцев из российской части Польши, желающих идти было мало. Грузинский легион, сформированный турками и немцами, считался крайне ненадежным. Начальство опасалось: как только он попадет на Кавказ, солдаты разбегутся. Поэтому легион перевели в тыл, подальше от Грузии.

Провалились и расчеты на восстания мусульман. В России они вовсе не считали царя и русских своими врагами. Многие прекрасно служили в армии. Из горцев Кавказа была сформирована Дикая дивизия, которой командовал брат государя, великий князь Михаил Александрович. В Москве в годы войны даже возникло «кладбище шахидов». Там хоронили татар, башкир, чеченцев и других мусульман, умерших в госпиталях. Они называли себя «шахидами», воинами за веру, поскольку сражались «за Белого Царя», выступавшего покровителем их веры.

Более успешной агитация стала только в Финляндии. Здесь немцам стали помогать уже знакомый нам Конни Циллиакус и брат финского военачальника Карл Маннергейм (у которого в свое время жили в Стокгольме мать и сестра Ленина). Среди финской молодежи развернулась подпольная вербовка в германскую армию. Им обещали, что они будут освобождать свою родину, переправляли через границу. В лагере Локштедт под Гамбургом из финнов был создан 27-й Королевский прусский егерский батальон.

А деятельность революционеров сумел поднять на новый уровень Парвус [30, 96]. В январе 1915 г. он обратился к немецкому послу в Стамбуле Вангенхайму. Объяснил, что цели Германии и революционеров по сокрушению Российской империи совпадают. Но, чтобы достичь нужных результатов, требуются значительные финансы. У немцев в данное время дела обстояли плохо. План Шлиффена провалился. Война стала затяжной и тяжелой. Поэтому предложение Парвуса вызвало большой интерес. В Берлине его принял министр иностранных дел фон Ягов.

Парвус представил четко проработанный план подрывных операций. Он произвел должное впечатление, был доложен высшему военному командованию, рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу, самому кайзеру. В марте Парвус был назначен главным консультантом германского правительства по вопросам революционного движения в России. Ему выделили первый транш, миллион марок. По просьбе Парвуса деньги были переведены в Бухарест, Цюрих и Копенгаген. В Бухаресте сидел его помощник Раковский, в Копенгагене — Ганецкий.

Правда, фигура Парвуса стала в глазах социал-демократии слишком одиозной. В Турции он стал миллионером, высокопоставленной личностью. Жить он любил широко, заливался шампанским, крупно играл на бегах, его постоянно окружали красотки. Его считали «турецким шпионом», германским «правительственным шпионом», даже «русским шпионом». От него отворачивались вчерашние соратники. Троцкий опубликовал «Эпитафию по живому другу», публично отмежевавшись от Парвуса.

Но факты показывают, что связей с Парвусом он не прекратил. А демонстративный разрыв требовался из практических соображений. Ведь Троцкий жил и работал во Франции. Он обезопасил себя от обвинений в связях с немцами. Смело можно предположить, что сам Парвус подсказал Льву Давидовичу подобный шаг. Но главную роль он отводил Ленину, зная и его «вождизм», и деловые качества, и беспринципность.

В апреле 1915 г. помощник Парвуса Раковский выехал из Бухареста в Милан, воспользовался приглашением итальянской социалистической партии на международный митинг против войны. А на обратном пути сделал остановку в Берне, встречался с Лениным, вел предварительные переговоры. Парвус приехал в Швейцарию в мае, его сопровождали Ганецкий и Екатерина Громан. Он лично отбирал эмигрантов, которые нужны ему, раздавал деньги.

Ленина он нашел в Берне, в эмигрантской столовой, и тот был очень недоволен, что Парвус явился к нему в общественном месте. Разговор перенесли в скромную квартирку, которую снимали Владимир Ильич и Крупская. Беседа шла за закрытыми дверями и без свидетелей. Но результат известен. Ленин не смог отказаться от значительных сумм. По сравнению с возможностями, которыми располагал Парвус, ему через Кескюлу и Рубакина перепадало совсем немного, по нескольку тысяч марок. Но за щедрое финансирование пришлось выполнить «формальности»: немцы были нанимателями строгими, аккуратными, Парвусу требовалось отчитываться за все расходы. Ленин подписал нужные бумаги, расписку. Ему в Германии был присвоен агентурный псевдоним «Зершторенманн» («человек, пробивающий ворота») [96].

Собственную штаб-квартиру Парвус расположил в Дании и Швеции. Ганецкий вел здесь подготовку уже более полугода, наладил связи с Россией. В Копенгагене Парвус учредил Институт изучения социальных последствий войны, он стал легальной крышей для конспиративной деятельности. Ближайшими его помощниками стали тот же Ганецкий и Георг Скларц. Нескольких сотрудников они уже нашли на месте. Пятерых Парвус отобрал в Швейцарии, обеспечив им беспрепятственный проезд через Германию.

В его аппарате стали работать Зурабов, Перазич, Громан, Урицкий, Ларин, Чудновский. В число постоянных агентов были включены Воровский, Красин, Коллонтай, Шляпников. В дополнение к «семейной» фирме Ганецких «Фабиан Кингслянд» Парвус создал еще одну — большую экспортно-импортную компанию «Handels og-Exportkompagniet». Ее управляющим стал Ганецкий. Через него же осуществлялись связи с Лениным.

Агенты торговой компании Парвуса курсировали между Скандинавией и Россией. Кроме коммерческих операций, они поддерживали связь с подпольными структурами, передавали инструкции из-за рубежа, их вписывали симпатическими чернилами в каталоги товаров. Ставилась цель скоординировать действия различных организаций в России, превратить разрозненные выступления в единое движение. В Петрограде представителями фирмы стали двоюродная сестра Ганецкого Суменсон и адвокат Мечислав Козловский — в 1906 г. он защищал Парвуса в суде. За курьерскую службу отвечал Моисей Урицкий, будущий председатель Петроградской ЧК.