Противники России изначально планировали подрывные операции. Важное внимание уделялось сепаратистам. В Берлине была создана «Лига инородческих народов России» во главе с бароном Экскюлем. Первым по значению выдвигался «украинский вопрос», вторым — «польский», третьим — «еврейский» [88]. Австрийский канцлер Бертольд указывал: «Наша главная цель в этой войне — ослабление России на долгие времена, и с этой целью мы должны приветствовать создание независимого украинского государства». О том же писал австрийский министр Эрцбергер — что общая цель Центральных Держав — «отрезать Россию от Балтийского и Черного морей», а для этого необходимо «освобождение нерусских народов от московского ига и реализация самоуправления каждого народа. Все это под германским верховенством…» Кавказ и Среднюю Азию в 1911–1914 гг. наводнили турецкие эмиссары, действующие под видом купцов, паломников, путешественников. Искали связи с антирусскими силами, организовывали центры подрывной деятельности [3].

С началом войны все эти механизмы были пущены в ход. В Германии возникли «Лига вызволения Украины» под руководством пангерманиста Хайнце, особый «украинский» штаб, который возглавил регирунгс-президент Шверин. Активной союзницей немцев и австрийцев стала униатская церковь, рассчитывая после отделения Украины занять там господствующее положение. В общем-то, даже слова «украинцы» в ходу еще не было. В России учет велся по вероисповеданию, и православные украинцы называли себя русскими. А если нужно было выделить место рождения, говорили «малороссы». Но в лагеря военнопленных поехали агитаторы сепаратистов, их называли «мазепинцами». Внушали жителям Малороссии, что они принадлежат к совершенно другой нации и их интересы кардинально отличаются от русских. Киевский лидер националистов профессор Грушевский взялся тайно вербовать добровольцев в «Легион сечевых стрельцов», воевать в составе австрийской армии.

Немцы наводили контакты и с финскими сепаратистами. Германский посол в Швеции 6 августа 1914 г. получил от канцлера инструкцию пообещать им независимость. Под эгидой германского правительства был также создан «Комитет освобождения евреев России» во главе с профессором Оппенхаймером. Под германским руководством появились также прибалтийские шовинистические организации [91]. Австро-Венгрия стала создавать Польский легион под руководством социалиста Юзефа Пилсудского. В Турции началось формирование Грузинского легиона, им командовал немецкий капитан фон Шуленбург. А по Кавказу распространялись воззвания к мусульманам «восстать против врагов нашей веры и крови — русских — и объявить им священную войну».

Среди революционеров война вызвала раскол на «оборонцев» и «пораженцев». В Париже более 80 эмигрантов вступили добровольцами во французскую армию. Заявляли: они остаются врагами царизма, но будут воевать за Россию в рядах республиканской армии. Плеханов поддержал их, благословил напутственной речью [32]. Но в это же время в том же Париже Мартов в своей газете «Голос» принялся поливать грязью и Плеханова, и примкнувших к нему «оборонцев», и Россию, желая ей поражения.

В Германии и Австро-Венгрии всех подданных России интернировали. Но тех, кого считали полезными, не трогали или выпускали. Троцкого депутат австрийского рейхстага Адлер и начальник политической полиции Гейер заранее предупредили, он за пять дней до объявления войны выехал в Швейцарию. Ленина венские спецслужбы считали менее ценной фигурой, о нем в суматохе забыли. В Поронине, где он проводил лето, сельские жандармы арестовали его. Ганецкий рассылал телеграммы в полицию, к депутатам, через министра внутренних дел кое-как освободили. В Швейцарию он попал только через месяц.

Но уже на следующий день после приезда в Берн Ленин созвал совещание, огласил свою установку «превращения войны империалистической в войну гражданскую». В резолюции совещания указывалось: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России». Выдвигались лозунги «беспощадной борьбы с шовинизмом и патриотизмом», «за освобождение угнетенных великорусами народностей» и т. д. Хотя Ленин откровенно лукавил. Он прекрасно знал, что украинцы и поляки в составе России никакого национального угнетения не испытывали. Но он четко подстраивался в струю пропаганды, которую в это же время развернули немцы и австрийцы.

А Ганецкий, до сих пор опекавший Ленина в Австро-Венгрии, едва проводив его, перебрался в Копенгаген. Вместе со своим братом Генрихом учредил торговую фирму «Фабиан Кингслянд». Их двоюродная сестра Евгения Суменсон стала представительницей этой фирмы в России. Из Германии сюда переехала Александра Коллонтай. Из петроградской организации большевиков в Скандинавские страны для налаживания связей был прислан Александр Шляпников. По делам фирмы «Сименс Шуккерт» здесь постоянно появлялись Красин и другой сотрудник этой фирмы — Воровский. Возник новый центр для налаживания работы внутри России.

Ну а нейтральную Швейцарию стали называть «эмигрантской свалкой». Она была окружена воюющими державами. Революционеров сюда набилось много — из Франции, Германии, Австро-Венгрии. С заработками стало очень напряженно, в партийных кассах было пусто. Троцкого опять выручила «Киевская мысль». Предложила стать ее корреспондентом во Франции. После неоднократных протестов со стороны России французы прикрыли газетенку Мартова «Голос». Но эстафету подхватила другая газета, «Наше Слово» Троцкого, где сотрудничал тот же Мартов, и направленность была аналогичной.

А Ленин, помня опыт японской войны, искал контакты с немцами. Сам он очень боялся скомпрометировать себя. Но у него возникло несколько каналов. Одним из посредников стал эстонский националист Александр Кескюла по кличке «Киви». Он получал для большевиков деньги от германского посланника в Берне фон Ромберга, а потом еще через одного посредника, Артура Зифельдта, под видом частных пожертвований передавал Ленину. На эти средства Владимир Ильич начал издавать газету «Социал-демократ».

Второй канал появился через Николая Рубакина. Он состоял в эсеровской партии, но поддерживал близкие отношения с социал-демократами, кадетами. Рубакин занимался изданием русских книг, был связан с Горьким. Он был весьма состоятельным человеком, в Кларане снимал целый этаж большого дома, 10 комнат с видами на Женевское озеро. В Монтре он устроил в отеле «Сплендид» «Русский клуб», где проводились рефераты, культурные вечера. Рубакин предложил фон Ромбергу распространять агитационную литературу среди пленных, тоже получил на это деньги. Ленин присоединился к проекту.

Однако на первом этапе войны вся эта деятельность оказывалась совершенно неэффективной. Эмигрантские газетенки представляли собой листки плохой бумаги, тираж ленинского «Социал-демократа» составлял всего 500 экз. В России пораженческую пропаганду попыталась развернуть большевистская фракция Думы. Она демонстративно отказалась голосовать за военные кредиты. Под руководством депутатов-большевиков и их прикрытием агитаторы стали распространять прокламации: «Для России было бы выгоднее, если победит Германия».

Но в ноябре 1914 г. вся фракция — Бадаев, Муранов, Петровский, Самойлов, Шагов — и редактор «Правды» Каменев были арестованы. При обысках нашли наборы подложных паспортов, шифры, пораженческие листовки. Надо сказать, союзники подрывную работу пресекали крайне жестко. Во Франции людей, виновных в таких преступлениях, однозначно ждала смертная казнь. Но в России наказания для революционеров оставались мягкими. Суд приговорил арестованных большевиков всего лишь к ссылкам. Тем не менее с гневными протестами выступила вся Дума! Возмущалась, что власти нарушили депутатскую неприкосновенность! Но, как бы то ни было, опасное гнездо выкорчевали.