я тоже идиот. Потому что, когда на экране моего телефона высвечивается имя Маккензи, я не поступаю как умный человек и не игнорирую звонок.

Я отвечаю на него.

Глава двадцатая

МАККЕНЗИ

После окончания средней школы я в одиночку путешествовала по Европе. Подарок от родителей. Помню, я вернулась в Колизей из Ватикана, и тут же в каком-то необъяснимом порыве прошагала прямо мимо своего отеля к вокзалу. Я не знала, куда направляюсь. Просто купила билет первого класса на ближайший поезд, который шел во Флоренцию. Оттуда в Болонью. Милан. Затем в Швейцарию, Францию и Испанию. Через два дня после отъезда из Италии я позвонила к себе в отель, чтобы они отправили мой багаж в Барселону.

До сих пор не знаю, что на меня нашло. Внезапная, настойчивая потребность вырваться на свободу, заблудиться. Нарушить заведенный порядок и доказать себе, что я жива и все еще контролирую свою судьбу.

Короче говоря, я не помню, как решила позвонить Куперу. Но некоторое время после того, как Престон разрушил мою фантазию об отеле, две недели с нашего с Купером поцелуя (когда я сказала больше никогда со мной не связываться) и две недели пятнадцать минут с нашего последнего звонка спустя… Купер стоит рядом со мной на набережной и смотрит на полуразрушенный фасад отеля «Маяк».

– Ты просто… купила его? – Купер выглядит озадаченным, проводя рукой по волосам.

Я на мгновение отвлекаюсь на его загорелое предплечье и накачанные бицепсы. Он одет в черную футболку и джинсы, низко висящие на бедрах.

Такое ощущение, что я вижу его в первый раз. Снова. Я не забыла, что делает со мной его вид, однако теперь, когда мое сопротивление ослабло, все стало только хуже. Сердце бьется быстрее обычного, ладони влажные, во рту пересохло.

– Нужно еще повозиться с бумагами, и при должной осмотрительности все должно пойти хорошо…

Сейчас я нервничаю больше, чем когда делала предложение Лидии. Больше, чем когда показала отель Престону. По какой-то причине мне важно, чтобы Купер порадовался за меня, и до этого момента я не осознавала насколько.

– Мы можем осмотреться?

Он ничего не выказывает – ни скуки, ни неодобрения. Ни радости. Мы почти не поздоровались и ни слова не упомянули о наших поцелуях или ссоре. Просто: «Привет, что ж, эм, я покупаю отель. Что думаешь?» Я понятия не имею, почему он вообще пришел.

– Конечно, – говорю я. – Инспектор сказал, что уровень земли стабилен. Однако нам не следует подниматься наверх.

Мы вместе обходим отель, перешагивая через выброшенную штормом мебель и заплесневелые ковры. Некоторые внутренние помещения находятся почти в идеальном состоянии, в то время как номера с видом на пляж превратились в зловещие пустоши: стены рухнули, а штормовые волны давным-давно унесли все убранство в море. А вот кухня выглядит так, будто здесь уже завтра можно готовить. Бальный зал больше похож на декорации фильма ужасов о корабле-призраке. Фасад отеля, в отличие от интерьера, почти цел, отсутствует лишь черепица на крыше, а все вокруг заполонили заросли.

– Какие у тебя планы на этот отель? – спрашивает Купер, когда мы заглядываем за стойку регистрации.

Старомодная гостевая книга, на обложке которой золотыми буквами вытиснена надпись: «Отель Маяк», до сих пор лежит на полке с ключами от номеров. Одни потерялись, другие все еще на крючках.

– Прежняя владелица озвучила одно требование: «Не разнеси его по кусочкам и не возводи на его месте уродливую многоэтажку».

– Я постоянно приходил сюда в детстве. Мы с Эваном забирались в здешний бассейн, болтались в пляжных домиках, пока нас не выгоняли. Стеф работала здесь несколько лет, пока училась в старшей школе. Я помню всю старую древесину и медную фурнитуру.

– Я хочу полностью восстановить его, – объясняю я. – Спасти как можно больше. Для всего остального использую винтажный антиквариат.

Купер издает низкий свист.

– Дорогое удовольствие. Мы говорим о вишневой мебели, которую нужно будет делать на заказ. Светильники своими руками. Тут нужна каменная плитка для пола и столешницы, которые больше не производят, разве что небольшими партиями.

Я киваю.

– И я уже знаю, что электрика вышла из строя. Да и гипсокартон тоже придется выбросить.

– И все же, я думаю, этот отель нельзя списывать со счетов. – Он идет через вестибюль к парадной лестнице, где проводит рукой по перилам с замысловатой резьбой. – При правильном подходе и достаточной сумме у него определенно есть потенциал.

– Правда?

– О да. Полно потенциала.

– Знаю, прозвучит глупо, – я сажусь на ступеньку, – но, когда я впервые заметила этот отель, у меня в голове сразу возникла четкая картинка. Гости сидят на веранде в креслах-качалках, потягивают вино и смотрят, как накатывает волна. Я так ясно это представила.

– Это вовсе не глупо.

Купер садится рядом со мной.

Я не чувствую враждебности с его стороны, будто мы снова почти друзья. За исключением того же магнетического притяжения, которое испытываю при его виде – я мечтаю провести пальцами по его волосам.

– Когда я кладу кусок дерева на свой стол, у меня вообще нет плана, что это будет. Я просто сижу и смотрю на него. Жду, пока он покажет себя. Затем образ все отчетливее выстраивается в моем сознании, и я следую за идеей.

Я кусаю губу.

– Мои родители этому не обрадуются.

Теперь не требуется много времени, чтобы вывести отца из себя. По большей части это из-за стресса на работе, но кажется, словно он постоянно с чем-то сражается. Наверное, именно от него я получила это качество. Но проблема в том, что, когда он проигрывает битву, его разочарование, как правило, отражается на мне.

– Кого это волнует? – усмехается Купер.

– Да, тебе легко говорить.

– Я серьезно. С каких это пор тебя волнует, что говорят другие?

– Ты не представляешь, как тяжело выбраться из-под их влияния. Они управляют практически каждой частью моей жизни.

– Потому что ты позволяешь им.

– Нет, но…

– Смотри. За то время, что я тебя знаю, ты в основном была упрямой, самоуверенной занозой в заднице.

Я смеюсь, признавая, что бо́льшая часть наших разговоров всегда сводится к спорам.

– Я не виновата, что ты вечно ошибаешься.

– Осторожнее, Кэбот. – Купер посылает мне притворно-угрожающий взгляд. – Ну, а если серьезно, ты самый ответственный человек из всех, кого я знаю. К черту твоих родителей и их одобрение. Будь собой.

– Ты их не знаешь.

– Да мне и не нужно. Я знаю тебя. – Он поворачивается ко мне лицом и со всей серьезностью произносит: – С тобой стоит считаться. Хватит терпеть это дерьмо. Ты можешь быть кем угодно. Не забывай об этом.

Проклятье. Черт подери.

– Зачем ты это делаешь? – бормочу я, вставая на ноги. Я не могу контролировать свои мышцы. Я должна выйти отсюда, подышать воздухом.

– Делаю что? – Он тоже встает и следит за мной, пока я хожу по комнате.

– Ведешь себя… – я в бессилии поднимаю руки, указывая в его сторону, – так.

– Я потерял нить разговора.

Намного проще, когда он ведет себя как мудак. Когда флиртует без стеснения. Спорит со мной и называет принцессой. Проще отмахнуться от него, как от очередного горячего парня с завышенной самооценкой, которого не воспринимаешь всерьез. А теперь он весь такой милый и добрый, и от этого я еще больше теряюсь. Мое сердце взывает к нему и горит ярким пламенем.

– Хватит быть таким милым, – выпаливаю я. – Все это слишком запутанно.

– Что ж, мне тоже показалось запутанной ситуация, когда ты вонзила свои ногти мне в спину, но я как-то справился с этим.

– Вот и отлично. – Я поворачиваюсь к нему. – С таким я легко справлюсь. Когда ты ведешь себя как идиот.

– Так вот в чем дело? Ты испугалась из-за того, что не получается больше лгать себе о нас?

– Нет никаких «нас», – парирую я. – Мы поцеловались. Подумаешь!

– Дважды, принцесса.

– И все прошло так хорошо, что мы потом не разговаривали две недели.

– Эй, это ты позвонила мне. – Он смотрит на меня вызывающе.

– И теперь понимаю, что это была ошибка.

Стиснув зубы, я иду вперед к арочному дверному проему, ведущему к выходу. Но для этого нужно пройти мимо Купера, он тянется к моей талии, и я не успеваю его обойти.

В мгновение ока Купер обхватывает меня сильными руками и прижимает к груди. Я чувствую теплоту его тела. Наступает тишина, а затем он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Дыхание перехватывает. Я забыла, кем была до встречи с ним. Девушкой, живущей в пузыре, в своем собственном тихом месте, где никто не мог отыскать меня, где я могла быть самой собой.

– Что ж… – шепчу я, ожидая, что он что-нибудь скажет или сделает. Хоть что-нибудь. Предвкушение убивает