— Что ты делаешь?

— Переношу вас туда, где вы сможете стоять, миледи. Вам надо держаться за меня и доверить мне свою жизнь.

— Я могу ходить по дну. Я не захлебнусь, — заявила она.

— Мне хочется вообразить, что я спасаю вас.

Зная, что момент, когда она могла настоять на своем, упущен, Лисса махнула на все рукой. Может, она его и одолеет, хотя пока что он не готов с этим смириться. Что ж, для нового слуги в этом нет ничего необычного. Необычным было другое — то, что ей вовсе не хотелось продолжать это делать.

Что ж, прием будет для него настоящим экзаменом. Там будут другие вампиры, и это избавит ее от атмосферы интимности, напомнит об ответственности. И хотя Лисса подозревала, что в результате она утратит что-то жизненно важное, ей придется нанести ему удар, который поможет выжить тут, в ее мире. Она должна выяснить, насколько он на самом деле крепок. Но сейчас…

— Я хочу маникюр, сэр Бродяга.

Он приготовил инструменты в солнечной комнате. Лисса называла ее лунной, потому что посещала ее только в такие лунные ночи, как эта. За стеклянной стеной открывался вид на розовый сад и статую посередине, на фонтан с вакханками, скачущими вокруг Пана.

— Не слишком ли он щедро оснащен? — Джейкоб кивнул в сторону обнаженных чресел бронзовой статуи.

Лисса подавила улыбку.

— Завидуешь?

Джейкоб фыркнул.

— Там и слон не выдержит сравнения. Подозреваю, что большинство женщин разбежалось бы с визгом при виде такого.

— Некоторых женщин возбуждает боль. — Она села, куда он ей указал. — И некоторых мужчин тоже. Ты ведь находил удовольствие в боли, которую я тебе причиняла в ту первую ночь, не так ли?

Прежде чем войти сюда, она провела час в одиночестве, готовясь к обороне. Сегодня она собиралась главенствовать, но он переоделся в обтягивающие лосины, которые были на нем в «Эльдаре». Без рубашки и босой, предъявляя ее взгляду все, чего она могла пожелать. Он поставил для нее удобное кресло, а сам устроился на табуретке. Спинка у кресла не откидывалось, как у той, что была в салоне, но в нем Лисса могла расслабиться, пока он занимался ее ногтями.

Когда она вошла в комнату, он встал, подчеркивая свое подчиненное положение. Ей это понравилось. «Господи, да я веду себя как подросток», — сказала она себе.

— При всем уважении к вам, я думаю, что мое желание усиливалось от вашего удовольствия, миледи, ответил он на ее каверзный вопрос.

— Сладкоречивый дьявол, — холодно прокомментировала она. — Начинай свое дело и расскажи мне про ваш первый разговор с Томасом. Как ты уговорил его стать твоим учителем?

Взглянув на нее испытующе, Джейкоб взял пилку, решив, что лучше начать с подпиливания ее ногтей, чем с более интимного массажа рук.

— В ту ночь, когда я впервые вас увидел, я хотел с вами заговорить, но Томас меня от этого уберег. Очень умело, должен добавить. И кончилось тем, что я стал разговаривать с ним. Разумеется, он не открыл мне правды о себе, но заметил что-то… в том, как меня к вам потянуло. Вы были заняты, так что мы с ним провели вечер за бутылкой вина. В конце вечера он дал мне свою карточку, велев звонить ему, если когда-нибудь у меня появится желание сделать это. Около года назад я нашел эту карточку в шкафу. И позвонил. Он был в Мадриде, и я приехал к нему туда.

Джейкоб перешел к следующему пальцу, водя пилкой и проверяя качество работы большим пальцем, лаская при этом сустав, она смотрела, как его ресницы в свете луны бросают тень на щеки, притягивая внимание к скулам и чувственному рту.

— Как только мы стали доверять друг другу, он начал учить меня служить вам. И наступил момент, когда он принял решение, что я буду здесь, когда его не станет.

И снова он поднял глаза, остановив взгляд на ее лице. Уже не первый раз она подумала, что он смотрит на нее не как человек-слуга на свою госпожу. Он смотрел на нее, как смотрел бы любовник, как кто-то, знающий ее потребности и страхи.

Он был человеком. Ей следовало велеть ему опустить взгляд. Чтобы преподать урок, или потому, что такой взгляд смущал ее?

Она нахмурилась.

— У тебя не было женщины?

— Конечно, не было, миледи. Я не пришел бы к вам, будучи связан какими-то обязательствами.

Но раньше у него были женщины. Это очевидно. Однако Лисса нашла, что про них ей слушать неинтересно. Ее заботило не то, что они у него были, а то, что это дало ему необходимый опыт и умение.

Его пальцы были крупнее, чем ее, и сильнее, поэтому она остро ощущала его прикосновения.

— Вы по-прежнему предпочитаете овальные кончики, миледи?

— Сделай их немного острее, — она склонила голову и понизила голос. — Мне нравится, когда я могу царапать мужчине спину и оставлять там шрамы в тот момент, когда вонзаю клыки ему в глотку, а его член устремляется в мое лоно.

Она со злорадством увидела в его глазах вспышку похоти и ревность. Когда же он снова склонил голову и вернулся к своему занятию, продолжила хлестать его словами, уже не в силах остановиться и в то же время подавить желание, которое в ней вызвали ее же собственные слова.

— А еще я люблю связывать мужчину, когда питаюсь его кровью или как-нибудь по-другому забавляюсь с ним. Растянуть ему руки и ноги пошире, чтобы сделать полностью беззащитным. Неужели Томас не рассказывал тебе про это? Был ли ты подготовлен к тому, как я обошлась с тобой в первую ночь, сэр Бродяга? К тому, что я могу так же поступать с тобой каждую ночь, если пожелаю?

— Он сообщил мне о некоторых из ваших предпочтений, миледи. Так или поострее?

Она опустила глаза, но прежде чем смогла оценить форму ногтя, Джейкоб поднял ее руку. Схватив за запястье, он поднес ее к своему горлу, нажимая с такой силой, что выступила кровь. Не сводя с Лиссы взгляда, он поднял подбородок выше.

Джейкоб знал, что когда над тобой насмехаются, сопротивление — не лучший способ. Особенно если имеешь дело с вампирами. Но инстинкт и мужское самолюбие подвигнули его противостоять ей таким образом.

Он уже заметил, что вампиры в своих взаимоотношениях очень привержены к формальностям и ритуалам. И представлял себе первые дни с леди Лиссой как переходный период, как у рыцаря, приносящего клятву верности даме. Благоговение и почитание. И некая отстраненность между ними, ничего интимного.

Вот и вся идея. Но теперь его член уже болел от возбуждения. Джейкобу трудно было вынести, как Лисса мастурбирует одним лишь своим распутным голосом и провоцирующими словами. Она довела его до оргазма всего несколько часов назад в другой, но почти такой же некомфортной ситуации.

Струйка крови потекла вдоль его горла. Лисса замерла, и Джейкоб моргнул, чтобы убедиться в ее реальности. Он не мог понять, оскорбил ли он ее… или сделал что-то другое. То, как ее взгляд застыл на нем сейчас — неподвижный, немигающий — привело его к выводу, что тут действительно что-то другое. Внутренний голос нашептывал ему, что его агрессивный ответ был реакцией на ее слова. Как и горячая похоть, заставлявшая напрягаться его член и ныть яйца, когда он вообразил картинку — он лежит перед ней связанный, предоставленный ее власти, ее прикосновениям. Его кровь пульсировала под ее пальцами.