Я вспоминаю «Дейри Куин». «Ракету». Дом Гарсиасов.

– Да не особо.

Какое-то время мы молчим. Затем Элис объявляет, что поведет меня куда-нибудь ужинать.

– И не возражай!

– Хорошо. Куда?

– А какие варианты?

– Да обычный фаст-фуд. Есть гриль-бар, где моя мать работает, но туда лучше не ходить, поверь мне. Забегаловка. Пара мексиканских ресторанов.

– А в мексиканских нормально?

Джо всегда говорил, что Сью готовит лучше, чем его мать, и куда лучше, чем во многих местах в городе. И мы почти никогда туда не ходили.

– Да не особо.

– Я по пути проезжала «Дейри Куин». Можно туда.

Представляю себе это: Тэмми Хентхофф и прочие подозрительные лица.

– Давай лучше в мексиканский, – отвечаю я.

И мы отправляемся в «Каса Мексикана», где красные кресла и картины с корридой. Нас обслуживает Билл, с которым какое-то время тусовалась Триша, в нашем Говнограде всегда так. Мы заказываем поесть, после чего Элис просит клубничную маргариту и рюмку текилы. Билл спрашивает документы, она подает.

– А тебе, Коди, безалкогольную? – с ухмылкой спрашивает Билл.

Ненавижу наш город. Даже заказать поесть безо всякого этого дерьма невозможно.

– «Доктор Пеппер».

– Тебе уже двадцать один? – спрашиваю я у Элис, когда он уходит.

– Мне – нет, но Присцилле Уоткинс – есть, – и она протягивает мне свои поддельные документы.

Я впечатлена. Не думала, что Элис такая.

Пока мы ждем, когда принесут напитки, входит семейство Томасов. Миссис Томас как-то так машет мне рукой, Минди, кажется, ругается с сестрой из-за утюжка для волос и на меня внимания не обращает. Я качаю головой.

– Что такое? – спрашивает Элис.

Как объяснить основы жизни в нашем Говнограде человеку, который свой родной город называет раем?

Билл приносит напитки. Как только он отходит, я хватаю текилу и выпиваю ее залпом.

– Закажи еще одну.

И мы пьем. На Элис находит сентиментальность. Она начинает говорить о Мэг. Громко. О том, как ей жаль, что она плохо ее знала. Как рада, что познакомилась со мной. Краем мозга я понимаю, что она говорит хорошие вещи, но недалеко от нас сидит Минди Томас, и я искренне предпочла бы, чтобы Элис заткнулась.

Когда приносят еду, Элис накидывается на нее.

– О, вкуснотища. У нас в Юджине приличных мексиканских ресторанов нет!

– Гм, – я снимаю вилкой сыр с энчилады, и он сходит, как обгоревшая кожа. Отодвинув его в сторонку, я пробую рис.

– А с Бэном ты говорила? – ни с того ни с сего спрашивает Элис.

В ресторане темно, так что она не видит, как я краснею.

– Нет.

– Совсем?

– А зачем?

– Ну, не знаю. Мне показалось, что между вами… искра пробежала.

Из искры возгорится пламя[33]. Когда мы только начали разговаривать, All_BS написал мне эти слова – как он сказал, из Данте. Кажется, он пытался сказать о том, как невинные мысли могут привести к серьезным идеям, меняющим жизнь. Он таким образом пытался меня подбодрить, и я напомнила себе не радоваться, потому что идея, которую он продвигал, подразумевала окончание жизни.

– Не было никакой искры, – говорю я, отталкивая тарелку.

– И хорошо, наверное.

– Почему? – я сама слышу в своем голосе недовольство.

– Во-первых, Мэг им ужасно бредила.

– Ты же вроде говорила, что совсем ее не знала.

– Не знала. Но о Бэне она говорила. Звала на его концерты. Так что, видимо, с ума сходила.

– То, что она звала на концерты, не значило, что Мэг была в него влюблена, это просто было в ее стиле.

Элис какое-то время молчит, шумно допивая остатки из стакана.

– Кстати. Ты нашла человека, с которым Мэг говорила насчет антидепрессантов?

– Нет.

– Мне кажется, я догадываюсь, кто это.

– Кажется? – Мне уже все равно, потому что это было нужно, чтобы выйти на All_BS, а с ним я уже связалась.

– Я точно не уверена, но мне кажется, что это Дерево.

– Дерево? Ну да!

– Я думаю, да, – обиженно отвечает Элис.

– Очевидно, ты Мэг совсем не знала.

– Кажется, этот факт мы уже установили, – обороняясь, говорит она. – Но я все же думаю, что это она.

Нет. Мэг наверняка ненавидела Дерево, да и та ее вряд ли любила.

– Нет, не она, – бурчу я, вдруг чувствуя себя ужасно уставшей, и мне уже кажется, что мои конечности мне не особо подвластны. Я, хотя уже поздно, вспоминаю, почему не люблю напиваться.

– Ладно, ладно, – Элис машет руками. – Но она что-то такое сказала, из-за чего мне пришла в голову эта мысль. Но я не могу вспомнить. Позвони ей.

На следующее утро Элис встает и начинает готовиться к чудесному и полному приключений лету, а мне предстоит снова мыть туалеты. У меня похмелье, но не столько от текилы, сколько от того, что она во мне пробудила. Почему я так груба с Элис? Ведь она со мной исключительно мила. И она мне даже нравится. Я понимаю, что надо ей что-то сказать, но она сигналит и уносится прочь прежде, чем мне удается подобрать слова.

Я машу рукой до тех пор, пока она не заворачивает за угол. И, видя, как еще один человек уезжает от меня в лучшую жизнь, я понимаю, почему была груба.

Педью в отпуске, поэтому на следующий день после отъезда Элис у меня выходной. Так что я сразу же, раньше чем обычно, направляюсь в библиотеку. Тут вместо обычной успокаивающей тишины звучит смех и детские крики. Им читают сказку.

Пробираясь к заднему столу, я замечаю Алексис Брэй, она держит за руку дочку. Не помню, как ее зовут, хотя Алексис брала ее с собой почти на все службы по Мэг, и она тихонько сидела у мамы на коленках. Однажды Алексис предложила мне сходить выпить кофе. Я сказала, что позвоню, но так и не позвонила. Даже не представляю, почему она хотела со мной встретиться. Алексис на четыре года старше нас с Мэг, и я о ней почти ничего не знаю, разве только что она какое-то время встречалась с Джереми Дриггзом, хотя отец этой малышки не он. А, видимо, кто-то из армии.

Она машет мне рукой. Миссис Бэнкс тоже – в сторону боковых кабинок, чтобы я села там, где потише. Хотя там не намного лучше. Мероприятие проходит очень эмоционально. Помощник библиотекаря читает о зайчишке, который все время грозится маме, что убежит от нее, хотя, ясное дело, если бы ушастый всерьез намеревался это сделать, то он бы матери не сказал. Когда такое планируют всерьез, обычно молчат.