- Она у нас пацанка, - засмеялась Галина, принимая мое нежелание говорить о нас с Шевцем, - играет исключительно с машинками.

- Девчонки, пора домой, - прервал нас голос Владимира, - и так засиделись.

Я вышла в прихожую проводить гостей. Помогла одеть девочек, за что они меня расцеловали, а Мила даже подарила мне свою заколку.

- Ты приедешь к нам в гости? – спросила она меня, глядя огромными зелеными глазищами.

Немного растерявшись, оглянулась на Шевца. Тот стоял за моей спиной, подпирая плечом дверной косяк с нечитаемым выражением лица.

- Брата звать к нам бесполезно, - скептично улыбаясь, произнес Владимир, - но ты, Ольга, приезжай… девчонки от тебя без ума…

- Спасибо, - благодарю я. Хотя прекрасно понимаю, что визит к родственникам Шевца – это что-то из области фантастики. Приглашение является формальностью.

- Оль, так я позвоню завтра… насчет Миланы…

- Да-да, конечно!

Они ушли, оставив меня с Шевцем в прихожей один на один. Кислорода в помещении сразу стало как будто меньше. Повисло тягостное молчание. Удивительно, чувствуя себя в компании его родни непринужденно, с ним я и двух слов связать не могла.

- Не знала, что у тебя День Рождения…

- Я и сам про него забыл.

- Пойду, помогу Валентине Ивановне, - пробормотала я, обходя его.

Не тут то было. Обхватив одной рукой талию, Дима развернул меня к себе и вдавил в стену, прижимаясь всем телом.

- Без тебя справится, - прошептал, обжигая мое ухо горячим дыханием, - пошли наверх.

По телу прошла горячая волна. Ноги ослабли. Он взял меня за руку и повел в спальню. Шевц. Взял. Меня. За руку. Я шла, смотрела на наши сцепленные руки и не верила глазам. Это выглядело… неправдоподобно…

- Черт, хочу тебя… - поднял меня под ягодицы, заставляя обхватить себя ногами, - где ты взяла это блядское платье?..

- Оно не… - в этот момент он прикусил зубами шею за ушком, и я выдала тихий стон.

- Через него соски выделяются, - прохрипел мне в шею, забираясь руками под подол, - я запрещаю тебе его носить…

- Дима… - меня пронзило током, когда я почувствовала, как его пальцы отодвинули полоску трусиков в сторону.

Внизу живота заныло. Я прижалась губами к его виску, чувствуя, как под ними быстро бьется венка, и полностью отдалась своим ощущениям. Он прошелся рукой по раскрытым губкам, растирая по ним мои соки, а затем ввел в меня два пальца, одновременно массируя клитор.

- Дима… остановись…

То, что он делал, было так грязно, пошло… и так сладко… Посадив меня на стол, стянул через голову платье, разорвал белые хлопковые трусы и, разведя в стороны ноги, отступил на два шага. Я машинально сжала колени, за что получила недовольный взгляд.

- Нет. Разведи ноги.

Мне не просто было побороть свою стеснительность, но увидев, с какой жадностью он смотрит на меня, раздвинула ноги. Шевц, довольно усмехнувшись, начал медленно расстегивать рубашку. Я неотрывно следила, как пуговица за пуговицей, постепенно оголяется его грудь. Как бугрятся при каждом движении мышцы груди. Как перекатываются бицепсы, натягивая рубашку на плечах.

От этого зрелища пересохло во рту. Когда с рубашкой было покончено, я нервно облизала губы и уставилась на внушительный бугор в брюках.

- Расстегни, - приблизившись, он положил мою руку на ширинку.

Несмотря на возбуждение, руки мои тряслись. Для меня это не было привычным – сидеть во так голой распластанной на столе перед мужчиной, который смотрит на тебя, как на волк на кусок мяса.

Кое-как справившись с ремнем, я расстегнула молнию, и спустила брюки с бедер. Дальше они упали сами под тяжестью металлической пряжки. Остались белые боксеры. Бросив быстрый взгляд на лицо Димы, безмолвно спрашивая разрешение, накрыла его член рукой через тонкую ткань. Он подался вперед, поощряя мои действия.

- Сдави сильнее… - сдавленно прошипел он, - не бойся… не сломается…

Я сделала, как он сказал. Несколько раз, сжимая ствол, провела рукой вверх-вниз. А потом оттянула резинку, и член выпрыгнул прямо мне в ладонь. Так-то лучше. Ощущать кожей кожу куда приятней. Приласкала подушечкой пальца крупную головку, обхватила рукой член, чувствуя, как подрагивает и пульсирует он в моей ладони.

- Бл@дь… хватит… - вымученно простонал Шевц, сгребая меня в охапку и опрокидывая на кровать.

Накинулся как голодный зверь. Не целовал… жалил губами, вылизывал соски, прикусывал и снова вылизывал. А я не узнавала себя. Извивалась и стонала, как течная сука. Выкрикивала его имя, пока он поршнем ходил во мне. Впивалась ногтями в его спину, царапая ее в кровь.

Тугая пружина внизу живота сдетонировала неожиданно, выкинула меня из реальности, с головой погружая в острое наслаждение. Я закричала. Громко, пронзительно. Не щадя ни его, ни моих ушей.

- Тшшш, - проникло в мое сознание низкое шипение, - тихо, сладкая, тихо.

Когда я затихла, размякла в его руках, плавая в последних волнах экстаза, он начал врезаться в меня еще неистовее, еще быстрее, сильнее.

- Сука моя… - прорычал он, кончая в меня.

- С Днем Рождения… - шепнула во влажную шею, принимая на себя всю тяжесть мужского тела.

Шевц тяжело дышал, опаляя горячим дыханием кожу головы даже через волосы. Я все еще ласкала кончиками пальцев его спину. Не хотела, чтобы он уходил, хотела продлить момент близости.

- Не знала, что у тебя есть брат, - произнесла тихо в надежде вывести на разговор.

- Двоюродный… - он скатился с меня.

По разгоряченной коже прошелся неприятный холодок. Я укрылась одеялом и повернулась к нему.

- У тебя есть родители?

Дима бросил на меня колкий взгляд и сжал челюсти. Все. Занавес. Я ступила на чужую территорию, туда, куда мне путь закрыт.

- Какое тебе дело?.. – процедил он сквозь зубы.

- Я просто спросила… Что в этом такого?..

Я, правда, не понимала и не ожидала такой реакции. Стало обидно.

- Не лезь, куда тебя не просят, - встал с кровати, - что у тебя там с циклом?

Мы занимались сексом без презерватива и теперь он, видимо, переживал, не залечу ли я от него.

- Не переживай… Папой не станешь.

- Почему?

- Какое твое дело? - не осталась в долгу я.

- Аборт по малолетке? – зло усмехнулся Дима, собирая с пола одежду.

Представить не могла, что слова могут так больно бить. Ударил по самому больному.

- Ты ничего не знаешь обо мне, - подавила первый всхлип, предвестник начинающейся истерики.