У Хейлов было время оглядеться и поговорить друг с другом вполголоса, прежде чем появилась миссис Торнтон. Они не говорили ни о чем, что нужно было скрывать, но, находясь в такой комнате, невольно перешли на шепот, словно опасаясь разбудить непривычное эхо.

Наконец вошла миссис Торнтон, шелестя черным шелковым платьем. Темная ткань и кружева резко выделялись на фоне белизны ситцевых и кружевных занавесок в комнате. Маргарет объяснила, почему миссис Хейл не смогла присоединиться к ним. Но, не желая волновать отца, она говорила так осторожно, что у миссис Торнтон сложилось впечатление, будто миссис Хейл страдает от обычных дамских недомоганий, связанных скорее с капризами, чем с серьезной болезнью. Миссис Торнтон вспомнила, как для визита к Хейлам ей пришлось нанять лошадей и как мистер Торнтон приказал Фанни поехать вместе с матерью, чтобы оказать им уважение, и почувствовала себя слегка оскорбленной. Она не выказала Маргарет сочувствия, едва поверив в нездоровье миссис Хейл.

— Как мистер Торнтон? — спросил мистер Хейл. — Я получил от него вчера короткую записку, в которой он извещал меня о том, что не сможет прийти, и теперь я боюсь, не заболел ли он.

— Мой сын редко болеет. А когда он болен, он никогда не говорит об этом. Он сказал мне, что прошлым вечером у него не было свободного времени, чтобы читать с вами, сэр. Конечно, он сожалел об этом, он ценит часы, проводимые с вами.

— Могу вас заверить, что я ценю их не меньше, — ответил мистер Хейл. — Я снова чувствую себя молодым, видя, сколько радости доставляет ему знакомство с античной литературой.

— Без сомнения, античные авторы очень хороши для тех, у кого есть свободное время. Но, признаться, я была против того, чтобы мой сын возобновил свое обучение. Его фабрика, как мне кажется, требует от него всей его энергии и внимания. Классика приносит пользу тем, кто бесцельно тратит свою жизнь в деревне или в колледжах. Но в наше время мужчины в Милтоне должны посвящать свои мысли и силы исключительно работе. По крайней мере, это мое мнение. — Последнее предложение она произнесла со «смирением, что паче гордости».

— Но если ум слишком долго занят только одной целью, он станет закостеневшим и негибким, человек перестает многим интересоваться, — заметила Маргарет.

— Я не совсем понимаю, что вы имели в виду под закостенелым и негибким умом. Я отнюдь не восхищаюсь теми ветреными людьми, которые сегодня заняты одним делом, а завтра полностью о нем забывают из-за нового интереса. Милтонскому промышленнику не пристало иметь много увлечений. Он посвящает свою жизнь лишь одной цели.

— И это?.. — спросил мистер Хейл.

Ее желтоватые щеки вспыхнули, глаза засветились, и она ответила:

— Право занять подобающее место среди коммерсантов страны. Это место мой сын заработал сам, собственным трудом. Куда бы вы ни поехали — я имею в виду не только Англию, но и Европу, — имя Джона Торнтона из Милтона известно и уважаемо среди деловых людей. Конечно, оно не известно в светских кругах, — продолжила она пренебрежительно. — Праздные дамы и господа вряд ли пожелают знакомиться с милтонским промышленником, пока он не попадет в парламент или не женится на дочери лорда.

Мистер Хейл и Маргарет почувствовали неловкость — они сами никогда не слышали этого великого имени, пока мистер Белл не написал им, что мистер Торнтон будет для них хорошим другом в Милтоне. Мир промышленности и торговли, положением в котором так гордилась миссис Торнтон, разительно отличался от знакомого им мира Харли-стрит или мира сельских священников и хэмпширских помещиков. Но лицо Маргарет, несмотря на все ее старания сохранить невозмутимость, все ясно рассказало наблюдательной миссис Торнтон.

— Я полагаю, вы никогда не слышали о моем замечательном сыне, мисс Хейл. Вы думаете, я старая женщина, чьи суждения ограничены Милтоном, вы полагаете, что я — самая белая ворона, какую вы только видели.

— Нет, — сказала Маргарет с каким-то воодушевлением. — Это правда, я не слышала имени мистера Торнтона до приезда в Милтон. Но с тех пор как я здесь, я слышала достаточно, чтобы уважать и восхищаться им и знать, сколь справедливо все то, что вы сказали о нем.

— Кто вам говорил о нем? — спросила миссис Торнтон, немного успокоившись, но все же ревнуя.

Маргарет замешкалась, прежде чем ответить. Ей не понравился властный тон, которым был задан этот вопрос. Мистер Хейл пришел к ней на помощь:

— Из того, что мистер Торнтон рассказал сам, мы могли судить о нем. Разве нет, Маргарет?

Миссис Торнтон выпрямилась и сказала:

— Мой сын не из тех, кто рассказывает о своих заслугах. Могу я вас спросить, мисс Хейл, с чьих слов у вас сложилось благоприятное мнение о нем? Мать пытлива и жаждет услышать похвалу в адрес своих детей, знаете ли.

Маргарет ответила:

— По большей части из рассказа мистера Белла о прошлой жизни мистера Торнтона. Благодаря этому мы поняли, почему вы так гордитесь им.

— Мистер Белл! Что он может знать о Джоне, этот ленивый профессор из сонного колледжа? Но я обязана вам, мисс Хейл. Многие молодые девушки отказались бы доставить старой женщине удовольствие и поведать, что о ее сыне хорошо отзываются.

— Почему? — удивилась Маргарет.

— Почему? Потому что, я полагаю, у них заговорила бы совесть, удерживающая их от этого, потому что они сознавали бы, что так они заручаются поддержкой старой матери в случае, если имеют виды на ее сына.

Миссис Торнтон улыбнулась мрачной улыбкой: она была довольна прямотой Маргарет и, возможно, чувствовала, что зашла слишком далеко в своих расспросах. Но Маргарет в ответ рассмеялась так весело, что это резануло слух миссис Торнтон, которой показалось, что девушка смеется над ее словами.

Маргарет тотчас же замолкла, увидев обеспокоенный взгляд миссис Торнтон.

— Прошу прощения, сударыня. Но я действительно буду очень вам обязана, если вы позволите мне не претендовать на сердце мистера Торнтона.

— До сих пор все молодые леди претендовали на него, — сказала миссис Торнтон сухо.

— Надеюсь, мисс Торнтон чувствует себя хорошо, — вставил мистер Хейл, желая сменить тему разговора.

— Она чувствует себя как обычно. Она не крепка здоровьем, — кратко ответила миссис Торнтон.

— А мистер Торнтон? Полагаю, я могу надеяться увидеть его в четверг?

— Я не могу отвечать за моего сына. В городе в среде рабочих то и дело вспыхивает недовольство, грозящее забастовкой. Если так, его опыт и добрый совет могут понадобиться его друзьям. Но я думаю, он смог бы прийти в четверг. Разумеется, он сообщит вам, если не сможет.

— Забастовка?! — воскликнула Маргарет. — Из-за чего? Почему они собираются бастовать?

— Из-за зависти к чужой собственности и власти, — ответила миссис Торнтон, презрительно фыркнув. — Это всегда не дает им покоя. Если рабочие моего сына начнут забастовку, я только скажу, что они — свора неблагодарных негодяев. Но я не сомневаюсь, что они забастуют.