В октябре 1604 года войско Лжедмитрия (примерно в 4000 человек) пересекло границу Великого княжества Литовского и Московского княжества. Как ни удивительно, перед малочисленной армией один за другим распахивали ворота города: Чернигов, Путивль, Рыльск, Кромы… Численность его войска вскоре достигла 15 000 человек. Борис Годунов был в панике, казалось, Провидение мстило ему за убийство несчастного ребенка в Угличе. Против Лжедмитрия была послана армия под началом князя Федора Ивановича Мстиславского; чтобы исключить измену, Годунов пообещал выдать за него свою дочь, с Казанью и Северскою землею в приданое. Две армии встретились под Новгородом Северским 18 декабря.

Мстиславский долго не решался начать битву, ждал подкреплений. «50 000 против 15 000 казалось ему еще мало!» – возмущается С. М. Соловьев. Скорее всего, дело было не в численном соотношении; на Руси поверили, что явился чудесным образом спасшийся сын Ивана Грозного, а поднять меч на прирожденного государя считалось страшным кощунством.

21 декабря Лжедмитрий первый начал битву. Царское войско не выдержало напора разноплеменного воинственного сброда, каким являлась рать самозванца. Князь Мстиславский был сброшен с лошади, получил несколько ран в голову и чудом избежал плена; войско его потеряло 4000 убитыми. «Словом, можно сказать, что у русских не было рук, чтобы биться, несмотря на то, что их было от сорока до пятидесяти тысяч человек. Армии, разойдясь в стороны, пребывали в бездействии…» – рассказывает французский наемник Жак Маржерет, вначале участвовавший в войне против Лжедмитрия I, затем перешедший к нему на службу и получивший в командование один из отрядов дворцовой гвардии.

Казалось, авантюра была обречена на успех, но тут Лев Сапега пишет Юрию Мнишеку, что на его предприятие в Польше смотрят очень дурно, и настоятельно советует вернуться обратно вместе с поляками. Сандомирский воевода немедленно собирается в обратный путь под предлогом участия в сейме. Впрочем, не все поляки подчинились совету Сапеги и приказу своего воеводы; 1500 человек продолжили служить в армии самозванца, избрав гетманом Дворжицкого вместо Мнишека. Потери вследствие ухода части поляков восполнились с лихвой: к Лжедмитрию присоединилось 12 000 малороссийских казаков.

Почему Сапега принял решение лишить самозванца польской поддержки после внушительной победы, когда открылись широчайшие перспективы? Да потому, что тот прочно стоял на ногах и в польской помощи не имелось острой необходимости. Хитроумный канцлер запустил механизм и теперь пытался представить смуту, как чисто русское дело. Это подтверждают доклады Сапеги сейму, когда авантюра с первым Лжедмитрием провалилась. Всемогущий канцлер умел загребать жар чужими руками, на эти же руки можно списать пожар, если впоследствии он поглотит все предприятие.

Годунов приложил все усилия, чтобы разгромить самозванца, – значительно возросшая численно и получившая новых военачальников, его армия в январе 1605 года нанесла жестокое поражение Лжедмитрию под Добрыничами. Но что‐то опять помешало добить его окончательно. Лжедмитрий укрылся в Путивле и оставался здесь до мая. Обозрев жалкие остатки своего войска, самозванец хотел было уехать в Польшу, но сподвижники пригрозили в случае бегства выдать его живым Борису Годунову, дабы тем заслужить себе прощение. Пришлось продолжать войну помимо собственной воли. Вскоре в Путивль прибыло 4000 тысячи донских казаков, и разбитое войско самозванца возродилось, словно птица Феникс из пепла.

Борис Годунов не находил себе места, он гневался на воевод, которые, уничтожив почти полностью войско самозванца, так и не смогли его убить или пленить. Полгода шла странная война, и полгода царь жил в страхе. И наконец организм не выдержал: 13 апреля 1605 года, когда царь встал из‐за стола, кровь хлынула у него изо рта, ушей и носа; после двухчасовых страданий Борис Годунов умер.

Сын Бориса – Федор – царствовал недолго. 7 мая войско, которое должно было сражаться с Лжедмитрием, во главе с полководцем Петром Басмановым перешло на сторону самозванца.

Самозванец стоял в Туле, за сто шестьдесят верст от столицы, а Москва вдруг без боя и сражения оказалась в руках его невесть откуда взявшихся сторонников. Юного царя Федора Борисовича и его мать – царицу Марию – удавили самым жестоким образом. 20 июня 1605 года Лжедмитрий I под звон колоколов торжественно вступил в русскую столицу.

После Ивана Грозного, уничтожавшего под корень древние фамилии и репрессировавшего целые города, Россия мечтала о добром царе. Мнимый сын царя Грозного и был таким. «Когда поляки советовали ему принять строгие меры против подозрительных людей, то он отвечал им, что дал обет Богу не проливать христианской крови, что есть два средства удерживать подданных в повиновении: одно – быть мучителем, другое – расточать награды, не жалея ничего, и что он избрал последнее» (С. М. Соловьев). Однако на Руси нельзя быть бесконечно добрым царем. Несчастный, стремясь продемонстрировать свое милосердие, спас собственного могильщика. Вот что пишет Жак Маржерет:

«Немного времени спустя князь Василий Шуйский был обвинен и изобличен в присутствии лиц, избранных от всех сословий, в преступлении оскорбления величества и приговорен императором Дмитрием Ивановичем к отсечению головы, а два его брата – к ссылке. Четыре дня спустя он был приведен на площадь, но когда голова его была уже на плахе в ожидании удара, явилось помилование… Это было самой большой ошибкой, когда‐либо совершенной императором Дмитрием, ибо это приблизило его смерть».

Тем временем царю напомнили об обещаниях те, что вытащили его из небытия и протащили к московскому трону. А он не мог отдать Речи Посполитой Смоленск и Северскую землю, потому что это было равносильно самоубийству. Не мог и ввести на Руси католичество, обещанное папскому послу; даже жену свою, Марину Мнишек, он просил публично придерживаться православных обрядов, а католичество исповедовать тайно ото всех.

Лжедмитрий щедро рассчитался с поляками, которые прошли с ним путь от замка сандомирского воеводы до Москвы, но и этим жестом нажил лишь врагов. С. М. Соловьев описывает результат его щедрости:

«После царского венчания своего Лжедмитрий отпустил иностранное войско, состоявшее преимущественно из поляков, выдав ему должное за поход жалованье, но этот сброд, привыкший жить на чужой счет, хотел подолее повеселиться на счет царя московского; взявши деньги, поляки остались в Москве, начали роскошничать, держать по 10 слуг, пошили им дорогое платье, стали буйствовать по улицам, бить встречных. Шляхтич Липский был захвачен в буйстве и приговорен к кнуту; когда перед наказанием, по обычаю, стали водить его по улицам, то поляки отбили его, переранивши сторожей. Царь послал сказать им, чтобы выдали Липского для наказания, иначе он велит пушками разгромить их двор и истребить их всех. Поляки отвечали, что помрут, а не выдадут товарища, но, прежде чем помрут, наделают много зла Москве. Тогда царь послал сказать им, чтобы выдали Липского для успокоения народа, а ему не будет ничего дурного, и поляки согласились. Пропировавши и проигравши все деньги, поляки снова обратились к царю с просьбами, когда же тот отказал им, то они отправились в Польшу с громкими жалобами на неблагодарность Лжедмитрия».