С черными глазами. Оплодотворена? Увы. Черные глаза будут у ребенка другой женщины. Значит, девочка должна быть похожа на нее, на Элину. Господи! Как легко она во все это верит. А это лишь слова лживой и фальшивой Дианы. Слова, жаждущего завоевать ее, Тобольского!

Элина перестала плакать. Откинулась на спинку. Тобольский быстро унес бумаги в другую комнату. Словно она могла порвать их. Могла. Да, слишком сильно хотела сейчас не только бумаги порвать, но и весь этот дом спалить. До тла!

Вернулся. Он старается казаться все таким же собранным и серьезным. Но глаза блестят. И уголки губ готовы расплыться в улыбке. Взволнован.

— У твоих родителей больше не будет проблем в ресторане. В поселке прекратиться беспредел. Твой фонд вернется. Главной будет твоя сестра. Дима восстановится в обществе. Ни каких обвинений. И главное, я исчезну совсем из жизни города. Детский дом не просто оставлю в покое. Полная реставрация и лучшее оснащение. Скалодром. Что ты хочешь еще?

21

— Дима будет меня искать. — сама не сразу уловила смысл сказанного. Слова просто сорвались с губ. Ей хотелось в это верить. Ей хотелось спасения от своих расставленных ловушек.

— Не будет. Скоро Алина родит ребенка.

— Он даже не уверен, что ребенок его.

— Это его ребенок. — Элина внимательнее присмотрелась к мужчине. Это тоже часть плана? Алина не просто так от Андрея перекинулась на Диму? — У него будет много дел. К тому же он узнает о нашей свадьбе. Не только он. Все узнают. Элина, моя фамилия изменить саму суть отношения людей к тебе. Ты не пожалеешь. И я открою тебе весь мир. Ты будешь счастлива. Здорова. И станешь матерью. Только я могу все это осуществить. Самая красивая, самая желанная. Элина.

— Я уже жалею. — правда. Горькая, тяжелая, но искренняя правда, — Твоя дочь столько раз пыталась меня убить.

— Иди на ручки. Тебе пора поспать. Забыть обо всем. Став моей женой для тебя многое измениться. — он подхватил ее на руки. И стоя вот так, заглянул в печальные глаза. — я желаю лишь самого лучшего. И очень хочу видеть твое счастье и улыбку. — он медленно шел в сторону спальни. Своей спальни. Казалось, именно он сейчас жизненно нуждается в ее близости. Элина впитывала его собственную необходимость и верила во все, что он говорил.

— У тебя какой-то фетиш? Таскать меня на руках?

— Хуже. Осуществление мечты. Не могу остановится. И это лишний повод тебя прижать поближе. Дышать тобой. Ты знаешь, что пахнешь утренней росой.

— Роса разве может пахнуть.

— Теперь я в этом уверен.

— Сергей, ты в своих пентхаусах и суперджетах не способен знать запах утренней росы!

— У меня есть домик в деревне. Ферма. И да, я провожу там почти три месяца в году. Лето.

— Не в этой стране?

— Нет. Но там потрясающие рассветы. Там бескрайние просторы, пастбища. Я отвезу тебя туда. Не только роскошь должна радовать.

— Пять лет назад эта клиника существовала? — Элина уткнулась лицом в его шею. Он на самом деле такой? Или это очередная ложь?

— Да. Но я про нее не знал. И пятнадцатилетнего подростка не смог бы туда отправить.

— Почему?

— Там нет детского отделения. Даже за очень большие деньги. Об этой клинике знают лишь избранные. Не знал тогда, потому что еще не все было доступно. Пойми, в этом мире правят отнюдь не деньги. Власть и неисчерпаемые капиталы. — за порогом спальни исчез даже приглушенный свет. Они оказались практически в глубокой темноте. Но Сергей знал каждый сантиметр этого дома. И хорошо ориентировался даже в темноте. С драгоценной ношей на руках.

— А я, наивная, думала миром правит любовь. Хотя… Ты готов отказаться от планов, ради меня. — есть что-то неуловимо фальшивое в происходящем. Его попытки впечатлить ее или в словах. Или это ее собственное желание сделать все не настоящим.

— Все намного серьезнее, милая моя. Все планы изначально создавались ради тебя!

— Ты хочешь, чтобы все так думали? Или это правда? Измором решил взять?

Сергей склонился, уложил девушку на мягкое покрывало. Переплетая длинные золотые локоны. Поглаживая ее лицо. Он совсем не пугает. Но заставляет ее волноваться. И терять опору своей уверенности. Алина сказала ей глупость. И самую большую ложь. Он даже не помнит облик своей бывшей жены. Элина единственная в своем роде.

— Я не сказала да.

— Ты пришла. И этого достаточно. — поцеловал ее в лоб.

— Нет. Почему я в этой спальне? Это же не та кровать? И мы хотели напиться.

— Я не понравлюсь тебе пьяным. — он и сейчас, пусть ласково, но руководит ее действиями. Соглашается, но делает по-своему.

— Смешно. Ты и трезвым мне не нравишься!

— Может пока наоборот? Буду не нравиться тебе завтра. Сегодня сделаем все наперекор самим себе? Ты можешь спеть. Или станцевать. Я видел, как ты танцуешь.

Она тихо рассмеялась. А потом затихла:

— Ты видел меня в Буцефале, тогда, в начале лета.

— Да. Босиком танцевала с подростками. Ты была неподражаема. И песни…в твоем исполнении любая музыка звучит совсем иначе.

— Знаешь, птица вольная, не умеет петь в заключении.

— Ты станешь более свободной, чем раньше. И время тебе это докажет.

Да, алкоголь, бешенство внутри сыграло злую шутку. И Тобольский не собирался ее останавливать. Он подыгрывал с одной целью. Приручить. Оба понимали. Точка прошлого поставлена. Она не сможет переступить уже через то, что сама же и творила.

На подкорке одурманенного сознания все еще мелькал образ Димы. Осуждающий взгляд. Собственное сожаление и раскаяние. Нет, Дима единственный, кто не осудит. Никогда. Пугало другое. То, что он может предпринять.

Сергей замер над девушкой. И почти выдохнул слова:

— Ты перестанешь думать о нем. Очень скоро. — Она сейчас так беззащитна в его руках. И так просто воспользоваться моментом. Тем самым отмести гордость. Забыть обо всем. Он откинул одеяло. Лег рядом с Элиной. Спиной она прижималась к нему. Пряжка ремня впилась в ее поясницу. Так тепло и уютно. Вдвоем. — Ты уже моя жена, Элина. И теперь возврата не будет. Спи. — словно заклинание. Она уснула, утопая в его горячих руках.

Она открыла глаза и поняла, что находится в ЕГО спальне. Комната совершенно мужская. Спартанская и темная. Но очень стильная.

Рядом, как болванчик стояла странная личность. Женщина. Как статуя. Руки сложена спереди, голова чуть склонена на грудь. В темно коричневом брючном костюме. Это создание, кажется, не дышит. Элина приподнялась на кровати. И тогда статуя ожила. Ни улыбки, ни какой эмоции в глазах. Снова. Она совершенно без