завернулась в одеяло и уснула. Ничего не скрывало обнаженное тело. Ей сейчас было все равно. В голове, как вспышки цветного салюта взрывались моменты. Те самые, почему она так боится не просто животных, а именно доберманов.

Много лет назад, на ее глазах доберман разорвал сначала котенка, а потом ребенка. Мальчишка пытался защитить несчастное животное. Элина понимала, что оказалась в ловушке своих воспоминаний. Она не помнила того, почему боится животных! И вот сейчас ей пришлось вспомнить! Вспомнить! Крики. Кровь. Элина тогда видела весь происходящий ужас за сеткой Рабицей. Детский сад. Элина побежала туда, где бешеный доберман рвал кота. Она с диким ревом неслась в пасть зверюге. Но встретила воспитателя. Ее оттащили в сторону. Она кричала и дергала ногами, руками! Очень хотела помочь мальчишке спасти котенка! Она все равно пролезла туда. И увидела уже, как мальчишку кладут на каталку.

Вот снова повторение прошлого. Она совершенно безоружна перед мордой здоровенного пса. Понимала, что это не просто пес. Это выдрессированный благородный зверь. Не повезло, что он в подчинении у Алины.

Алина ухватила свою жертву за руку и дернула так, чтобы та упала на пол. Элина цепляясь за кровать, попыталась встать. Ей не позволили. Более того острым носком сапога наступила на руку.

— Сдохни тварь!

— Ты же беременная! Твой ребенок не должен… ааа — закричала, потому что в руку впился теперь острый каблук. Алина держала рыжие локоны в своем сжатом кулаке и дергала. Так, что зубы Элины стучали. Казалось, сейчас она отделит кожу голову от черепной коробки.

— Дима мой муж! А свое я не привыкла отдавать или делиться! Диму любить нельзя. Он животное. Хоть и спасал тебя. Много раз спасал. Сегодня не спасет. В тюряге твой Димочка. И виновата в этом только ты! Поняла?! Он опять к моему отцу полез. Из-за тебя, гадина! Шлюха подзаборная! Но ничего. Тебя прикончу. А Дима вернется. И я как законная жена буду его ждать. А Андрея смогу захомутать. Буду строить из себя несчастную жену. Андрея пожалеть надо будет. И Дима пострадает немного. Классно я придумала! И чего ты не сдохла в той аварии!

— Это была ты?!

— А кто еще! Если надо всех рядом с тобой похороню! Оставь этот мир мне! Поняла! Я ребенка рожу Диме! Он мой! — удушающе агрессивный взгляд. И полное энергетическое отвращение. Не просто ненависть или злоба. Нечто более глубокое, адски откровенное и темное витало в воздухе.

— Ты сама не слышишь что несешь! — значит Тобольский дочь покрывал. И спасал Элину от нее. Он ничего не сможет сделать с Алиной. Она же его дочь!

— Ты залезла в такую задницу, что даже не подозреваешь о ее вонючей среде! Мой папаша тот еще Синяя борода. — она откинула от себя Элину и подошла к окну. — вставай. Уведу тебя из этого дома. Скину с обрыва. Или все же хочешь с Дорном поиграть?

Элина медленно поднялась, натягивая на себя одеяло. Но ноги отказывались слушать. Медленно по стене сползла на пол. Теперь укрытая тонкой тканью.

— Что тебе от меня надо, Алина? Ты равняешь наши жизни там, где нельзя их сравнить!

— Знаешь, как отец на матери женился? Изнасиловал. Драл ее как козу на сеновале. А потом пришел к родителям и заявил, что хочет жениться. Она от него удирала. Да. Мать моя была обычной деревенской пастушкой. Жила на ферме. Представляешь? Вот такой у меня отец. Любит то, что ему не поддается.

— Мне ничего не нужно от вашей семьи. — Элина все же поднялась на ноги. Оглянулась. В голове странный шум. В глазах туман. Надо покурить. Собака опять тихо зарычала. На что Алина лишь хихикнула и сделала ему знак рукой. Дорн отошел к самой двери и лег на пороге. Неотрывно наблюдая за Элиной. — убери собаку. Мы же вполне нормально разговариваем.

— Дорн это мой убедительный довод. И так, ничего не желаешь от нашей семьи. Сначала муж из больницы к тебе умчался. А теперь нашла тебя в постели, в доме моего отца. В доме, о котором никто в городе не знает.

Элина распахнула окно. Оглянулась. Возле кровати на тумбочке разложена одежда. Не та, что была вчера. Приталенная бирюзовая рубашка. Брюки из плотного шелка. Белье. Обувь и шкатулки, с аксессуарами. Алина тоже внимательно разглядывала вещи.

— Заботливый у меня папочка. Обо мне он так никогда не заботился. Всегда отделывался хорошей суммой на карту. Одевайся.

— Я с тобой никуда не пойду. Хочешь скормить меня собаке, вперед. — Элина накинула рубашку на голое тело. Она оказалась оверсайз. Стильная, необычный покрой. Но смотрелась интересно на фигуре. Ко всему наряду прилагался широкий кожаный пояс. Это скрыло бы лишний объем. А сейчас такая вещь оказалась кстати.

Элина села на подоконник и закурила.

— Не кури! Меня стошнит!

— Это ты ко мне пришла. Мне надо покурить. — Элина смотрела на обрыв за окном. А это был именно обрыв. Дом находился в полном уединении, среди лесного массива. На возвышении.

— Сука. Папаша и тебя прикончит. Моя мать ему в итоге быстро надоела. И как только родила меня, оказалась за бортом.

— Что это значит?

— Утонула. Уж не знаю как, но утонула.

— И ты не пыталась выяснить?

— Зачем? Это ты лезешь, куда не надо. Но не в этом вся суть моих рассказов, Элина. Мать моя была красоткой. — блондинка выжидающе смотрела на курящую Элину. И конечно та обернулась, услышав паузу. Взгляды встретились. Она понимала, что собирается сообщить нечто очень важное, — рыжеволосая. С зелеными глазами. — намек на то, что Элина лишь отражение прошлого.

— И что?

— Он никогда не встречался ни с кем. В его жизни не было женщин. Только я. Его дочь! А ты! Как повторение моей матери! Поняла? Ты всегда и везде лишь замена!

— Тогда зачем меня убивать? Поиграет Сергей, и утопит меня. Так же. Чего ты тогда бесишься?! Гормоны играют?! Только я ж сопротивляться буду. Не боишься свой козырь потерять?! — и посмотрела на округлившийся животик. — или он не известно от кого? Дима ни при чем?!

Вот тут Алина вскочила. В два прыжка оказалась рядом. И толкнула Элину.

С места сорвался доберман, громко залаял. В комнату открылась дверь. И вошел Тобольский.

Элина вывалилась бы из окна. Если бы не вошедший. Он подхватил девушку на руки. Прижал к себе. Крепко. Так что ее кости хрустнули. А она почти теряла сознание. От лая. От воспоминаний. От всего, что творилось вокруг.

Алина уставилась на отца и закричала:

— Она же шлюха! Самая