Когда амёбу колют иглой, она тотчас сжимается в этом месте, стараясь уползти. Для многоклеточных ситуация осложняется: им надо передавать сигнал от внешней мембраны к двигательным клеткам. Обычные клетки, обременённые множеством забот (питание, выделение, размножение, взаимодействие с соседями), не отличаются расторопностью. У губок, например, передача раздражения идёт со скоростью 2 мм/с.

В книге немецкого инженера и популяризатора науки Феликса Паутри «Растения – гениальные инженеры природы» (1979) показаны, в частности, способности крохотных одноклеточных существ: «Споры водорослей и водных грибов с максимальной для них скоростью спешат туда, где согласно полученной химической информации имеются участки дна с благоприятными условиями обитания. С высокой степенью надёжности бактерии находят места наивысшей концентрации питательных веществ…

Обладающая самостоятельным движением половая клетка одного из видов папоротников, обнаружив присутствие яблочной кислоты, движется в нужном направлении. Для того чтобы она могла “взять след”, в почве должно находиться всего лишь 0,000 000 028 миллиграмма искомого элемента, то есть, такое количество, которое с трудом обнаруживает специалист-химик, располагающий современной аппаратурой. Прибор способен выявить присутствие только яблочной кислоты. А “примитивные” одноклеточные различают множество веществ. Они в состоянии безошибочно распознавать кислород, сероводород, белковые и аммиачные соединения. Более того, они различают изомеры – вещества, одинаковые по составу, но различающиеся по строению».

Как писал биолог-мыслитель А.А. Любищев: «Низшие организмы совершенно нельзя назвать хуже приспособленными, чем высшие. С точки зрения приспособления термины “прогресс” и “регресс” не имеют никакого смысла». Более того, низшие обычно в этом отношении превосходят высших.

Чем основательней изучают одноклеточных, тем сложней они выглядят анатомически, физиологически и в поведении. Выделено от 7 до 9 типов и более 70 тысяч видов простейших. Некоторые из них могут одинаково считаться и растениями, и животными. Известны среди них автотрофы, хищники, паразиты. Это особый мир, во многом непонятный для нас: ведь мы судим о них, заранее уверенные в своём неизмеримом превосходстве над ними.

Если амёба устроена относительно просто, то инфузория обладает сложной структурой, разнообразными органами в пределах одной клетки. Простейшие – основа морского планктона и благодаря своему быстрому размножению служат основой питания многих животных. Впрочем, и опасных паразитов среди простейших немало. Мощные слои осадочных пород полностью или частично состоят из скелетов ископаемых одноклеточных.

Простейших вполне можно назвать сложнейшими. Они без нервов и мозга целесообразно реагируют на раздражение. Это – уникальные химические лаборатории, работающие на уровне молекул. О них прекрасно сказал Николай Заболоцкий:

Сквозь волшебный прибор Левенгука

На поверхности капли воды

Обнаружила наша наука

Удивительной жизни следы.

Государство смертей и рождений,

Нескончаемой цепи звено, —

В этом мире чудесных творений

Сколь ничтожно и мелко оно!

Но для бездн, где летят метеоры,

Ни большого, ни малого нет,

И равно беспредельны просторы

Для микробов, людей и планет…

Разум без мозга

Мозг, как известно, средоточие разума. Наивысшей степенью сложности и организованности считается головной мозг человека. Нередко пишут, что он – самое сложное из того, что нам известно. Странное заблуждение. Создавшая нас Биосфера, частью которой мы являемся, сложнее нас.

Разум без мозга? Это кажется нелепым парадоксом.

У растений нет «серого вещества», мозговых извилин и хотя бы чего-нибудь, похожего на нервную систему и головной мозг. И всё-таки они способны совершать целесообразные действия для достижения конкретных целей. Не означает ли это, что они обладают разумом? Ведь только поведение, деятельность позволяет судить об умственных способностях бессловесного организма. Да и о людях тоже, между прочим, следует судить по делам.

Твердокаменный дарвинист ответит категорически: нет у растений никакого разума. Их изобретательность кажущаяся. Это всего лишь результат естественного отбора. В борьбе за существование получили преимущество те особи, у которых возникли те или иные приспособления.

С таким объяснением трудно согласиться. Как шаг за шагом мог появиться у венериной мухоловки, росянки, непентеса целый набор приёмов и органов, направленных к достижению определённой цели? Само собой это не произойдёт. Должны сказываться закономерности. Какие? Непонятно.

Обитающим в болотах растениям недостает некоторых химических элементов, в частности азота. Как его добыть, если они не приспособлены передвигаться? Задача непростая. Но они её решили: стали меняться, чтобы использовать для питания подвижных животных. Разве это не разумно?

Лесным или полевым растениям в этом нет необходимости. Животные невольно удобряют почву своими выделениями или телами, возвращая полученные из неё вещества.

Растения и насекомые миллионы лет развивались одновременно, дружно и к взаимной пользе

И растения и животные умны по-своему. Не всегда можно решить, кто из них проявляет больше изобретательности, предусмотрительности. Как цветы научились использовать насекомых для опыления? Для этого им пришлось «приручить» насекомых или колибри, которые лакомятся сладким нектаром.

Растения и насекомые миллионы лет развивались одновременно, дружно и к взаимной пользе. Взаимная помощь у них находится на самом высоком уровне. Людям было бы полезно научиться действовать так же.

Зелёные растения улавливают энергию солнца. С её помощью они перерабатывают простые земные вещества в чрезвычайно сложные органические молекулы, необходимые для жизни любых организмов.

Способен ли человек создать нечто подобное? Нет. Изобретены солнечные панели. Казалось бы – подобие фотосинтеза, непосредственное использование чистой лучистой энергии. Но на изготовление солнечных панелей тратится много энергии и дефицитных материалов. Когда эти панели выходят из строя, они превращаются во вредные отходы. Мы не научились жить совместно с обитателями Земли – к взаимной пользе.

…Цветок мака, созревая, образует плотную коробочку, где спрятаны семена. Чтобы их рассеять, простое решение: сбросить созревшую коробочку. Однако на земле она сгниёт, и часть семян испортится. Лежащие кучкой семена привлекут птиц. Лишь малое число семян прорастёт.

Разумней другой вариант: коробочка после созревания откроется снизу, рассыпав семена. Но они останутся вблизи растения. Какое придумать приспособление, чтобы ветер как можно дальше разбросал маковинки?

Нелегко найти верное решение. А вот что придумало растение.

У чашечки мака отверстие открывается не внизу или сбоку, а вверху. Поэтому сухие семена из сухой коробочки высыпаются только при сильном ветре, когда растение раскачивается из стороны в сторону. Зёрнышки летят в разные стороны, порознь, порой далеко от материнского цветка. Птицам обнаружить и склевать мелкие тёмные семена не так-то просто.

Могло ли такое остроумное решение возникнуть случайно?

Предположим, среди предков мака были формы, имевшие разные типы семенных чашечек, а из них «победили» те, у которых оказался наиболее удобный для размножения вариант. Но разве они могли