— Лен, давай в другой раз, — Женю не оставляла надежда избавиться от «испанки», — я серьезно сейчас не могу.

— Ты какой-то весь напряженный — счас я тебя расслаблю. — Лена, сбросив легкий пиджак, по-хозяйски расположилась на диване. — А пока кофе свари, что ли, только не очень крепкий.

— Я же говорю — в другой раз.

В дверь снова позвонили. Прежде чем Женя успел дернуться, Лена, несмотря на живот, кошкой вскочила с дивана и бросилась открывать дверь. Это пришла Катя. Совершенно растерянная, в потеках косметики на распухшем от слез лице — она смотрела на открывшую ей дверь Лену, как на привидение.

— А мы тут плюшками балуемся. Проходи, пожалуйста, сестренка, не стой на пороге, займемся сексом — третьей будешь, — радушно пригласила Лена. И уже обращаясь, к хозяину квартиры. — Так вот, Женя, чем ты тут занят.

Не спуская с Лены удивленных глаз, Катя сделала шаг назад.

— Нет, нет, я лучше пойду.

Женя наконец пришел в себя:

— Подожди, не уходи. Я тебе все объясню.

Но Катя уже ничего не видела и не слышала, она бросилась вниз по лестнице, лишь через плечо на ходу крикнув:

— Я все наконец поняла.

Дробь ее шагов гулко разнеслась по подъезду, и от этого звука у Жени все внутри сжалось. Он понял, что другого шанса не будет, и рванулся к двери: догнать и остановить убегающую любовь. Но Лена, сделав шаг навстречу, преградила ему дорогу и захлопнула у него перед носом дверь, а сама привалилась к ней спиной и встала, выпятив живот-щит, глядя на Женю в упор.

— Пусть себе идет, не мешай ей.

— Лена, пусти меня!

— И не подумаю.

— Ты просто…

— Сука. Да. Но так будет лучше для всех.

Женя, поняв, что опять проиграл, прошел в комнату и лег на диван, закрыв лицо руками. Лена молча села рядом, ожидая, когда он придет в себя. Через какое-то время могильную тишину в квартире пронзил телефонный звонок. Лена первой схватила трубку. Послушав, она передала ее Жене:

— Это тебя.

Он резко вырвал телефон из ее рук:

— Алло, алло, Катя! Я все объясню…

Он замолчал, напряженно вслушиваясь в голос на том конце провода, потом так же молча положил трубку на место.

— Что, что она сказала? — нетерпеливо спросила Лена.

Голосом мертвого робота Женя тихо и медленно сказал:

— Чтобы я забыл о ребенке, — его больше нет, и не волновался за нее, она уезжает. Навсегда.

— Вот и вся любовь. Видишь, Женечка, как замечательно все сложилось.

10.09.2006 05:00

За окнами занималась заря, освещая гостиничные стены неверным светом. Номер потерял свою тихую безликость. В нем жили, ругались, любили, теперь такие узнаваемые, призраки Катиного прошлого. Вот они все здесь: эта маленькая девочка — Катя в детстве, мечтающая о сцене; вот неразлучные подружки — Белка и Стрелка; вот — пожилой учитель танцев Папаген с гордой, не подвластной времени осанкой; и стильная уверенная в себе стерва Лена. Они пришли показаться, напомнить о себе в последний раз, сегодня Катя их отпустит. Она больше не зависит от них, они получили свою свободу и вырвались навсегда из ее подсознания. Им больше нечего рассказать о себе, почти все встало на свои места. Призраки становятся все прозрачнее, пора их отпустить, пусть идут с миром. Прощайте.

Бывшие любовники лежали на кровати. Женя заканчивал свою невеселую повесть:

— Да, Кать, вот именно так ты исчезла из моей жизни. И, честно говоря, тогда я даже обрадовался.

— Вот как? — Катя, после всего услышанного, не очень-то этому удивилась.

— Да. Камень с души упал. Очень уж я за тебя боялся. Ленка реально меня запугала. Да и устал я от твоих проблем, наркотиков, скандалов и папашей не готов был стать. Балбес, одним словом.

— Самокритично.

— Ну, Лена опять же успокоилась — руки с горла убрала. Я и рад стараться — опять пустился во все тяжкие. Только радости никакой от баб — все вроде как обычно, но думал я на них только о тебе: где ты, что ты. Сначала решил, что совесть помучает — и пройдет. Два месяца не отпускало — понял, что люблю, не могу без тебя, а где ты — след простыл. В общем, ушел в реальную депру. Месяц — никаких баб!

— Просто герой какой-то.

— Тогда мне тоже так казалось. У меня такие отходняки только после Вики были. Ах да, я ж тебе еще нашей семейной тайны не открывал.

— Ну-ка, ну-ка. — Катя вдруг поняла, что про свою сестру Женя в рассказе вообще не упомянул. Странно о близких людях умалчивают только в двух случаях: или когда очень сильно любят, или когда не хотят помнить о их существовании.

— Еще одна грязная история?

— Это как посмотреть. Хотя, наверное, ты права. Мне четырнадцать было, Вике — восемнадцать, на втором курсе меда была, а я — гопник — восьмиклассник из элитной школы. Жили мы в Москве, отдельно от маман, в своей квартире. Ближе Вики у меня человека не было, с детства она со мной возилась, играла, я читал ее книжки, смотрел фильмы, которые она приносила, знал всех ее подружек и бойфрендов. Мы друг от друга ничего не скрывали.

— А мама?

— Она же тогда на пике популярности была — гастроли, чёсы постоянные. Я ее по телику больше видел, чем в реале. Жила она в свое удовольствие с любовником, чуть старше Вики, и мы ей явно мешали. Нет, конечно, мы ни в чем не нуждались. У маман не было времени, зато была куча бабок — лучшие игрушки, одежда, школы, репетиторы, квартиру нашу горничная убирала — она нас, кстати, и сдала.

— В смысле?

— С ума мы сошли, наваждение какое-то. Мне до сих пор рассказывать тяжело. Соблазнила меня Вика.

— Ну конечно, ты опять ни в чем не виноват. Замечательная мужская позиция. Соблазнила, развратила… Сам небось к ней в постель залез.

— Откуда ты все знаешь? Я мальчишка был — четырнадцать лет, даже не дрочил еще — дурачок.

— Опять врешь.

— Ну, вру — дрочил я, ну и что? Короче, слушай. Были зимние каникулы, у Вики — сессия. Она пришла домой поздно — вся в слезах. Завалила экзамен, поссорилась с парнем, нажралась с горя с подружкой. Ревет под одеялом, а я ее слез не переносил. Ну я залез к ней, стал успокаивать, как она меня в детстве, целовать там в щеку, обнимать. И сам не знаю, как все получилось, помню только поцелуй, как бомба — мне реально крышу снесло, — такой пьяный, такой сладкий, я даже не понял, что в нее вошел, все было как во сне. Но Вика-то должна была меня остановить.

— Да уж. Тебя остановишь. Бедная девочка.

— Как два сумасшедших, мы сделали это, наверное, раза три без остановки, пока не поняли, что произошло. Я страшно испугался. А Вика — наоборот. Она была в каком-то неописуемом восторге. Она просто страх потеряла, сейчас-то я понимаю, что она тогда реально с ума сошла, причем, по-моему, навсегда. В общем, она убедила меня в том, что все супер — мы теперь любовники на всю жизнь, самые близкие и счастливые люди, и мы должны поклясться друг другу в вечной любви, причем — кровью. Притащила нож, резала ладони — видишь шрам?