высоких каблуках, она смотрела на него вызывающе и насмешливо. Гаор уже знал, что женщинам сигарет не выдают, но не слышал, чтобы угощать запрещалось, и потому молча достал из нагрудного кармана пачку, вытряхнул на ладонь сигарету и протянул ей.

Она подошла и взяла сигарету, прикурила от вмонтированной в стену возле двери зажигалки.

— Подвинься.

В курилке они были вдвоём, так ей что, другого места на круговой скамье нету? В другое время он бы, может, и поигрался с ней в эти игры, известные ему ещё с училища, но сейчас не под настроение.

— Пошла ты…

— Грубиян, — вздохнула она, садясь рядом с ним. — На кого злишься, Дамхарец? Лучше порадуйся.

— Чему? — угрюмо поинтересовался Гаор.

— А что жив, — она усмехнулась. — Мало тебе, что ли? Вон тебя, и бьют каждый день, и собаками травили, а ты жив. И даже Самого из-за тебя выпороли. Другой бы по потолку от радости ходил, а ты… А ты чего сбежал тогда? Тебе ж Фрегор хотел первый удар дать. Отвёл бы душу, — она снова усмехнулась. — Глядишь, Сам бы и не встал. Чего сбежал?

События того дня Гаор помнил хорошо, и помнил, что его увёл Рарг. Удачно увёл, не дал ему на неповиновение пойти. Но ей он ответил по-другому.

— Я не палач.

Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

— Это пока не приказали тебе. А прикажут, и куда ты денешься?

И Гаор невольно кивнул, соглашаясь. Да, прикажут и… всё, вот он и будет край его, за которым уже только смерть, и никакие тренировки у Рарга не спасут и не помогут.

Она вытянула, скрестив в щиколотках, длинные красивые ноги.

— Живи, пока жив, Дамхарец.

И покосилась на него, проверяя впечатление. Гаор невольно усмехнулся. Ишь, как без мыла лезет. Ну, и хрен со всем, может, и впрямь…

В дверях курилки возник Мажордом. Гаор спокойно встретил его пристальный взгляд. Он в рубашке и штанах, на ногах шлёпки, курит в отведённом для этого месте, по-поселковому не говорит. Придраться не к чему. Продолжала спокойно курить и женщина.

— Иди, переоденься, — разжал губы Мажордом. — Ты больше не нужна.

Она снова глубоко затянулась, выдохнула дым и спросила:

— А кто там?

— Он захотел Яблоньку, — ответил Мажордом.

— Да, — кивнула женщина и встала, — её ему надолго хватит.

Она бросила сигарету в стоявшую посередине курилки широкую и низкую бочку с водой и вышла. Мажордом посторонился, пропуская её, и шагнул вперёд, закрыв за собой дверь. Гаор насторожился.

После того дня, когда он бился с собаками, а Мажордома пороли, они ещё ни разу не разговаривали. Сутки Мажордом отлёживался у себя в комнате, и Милок бегал по его поручениям, а потом, бледный, похудевший и осунувшийся, снова вышел на работу. Гаор видел его издали, слышал голос, отдававший распоряжения, но вот так лицом к лицу… Ну, и что теперь?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— А что ещё я тебе должен? — ответил вопросом Гаор.

Мажордом раздвинул бледные губы в злой улыбке.

— Одни неприятности из-за тебя, Дамхарец.

— Я Рыжий, — поправил его Гаор. — У кого неприятности? У тебя? Ну, так ты сам виноват. С собаками ты меня подставил, ты смерти моей хотел. Не так разве? Что выжил я, не твоя заслуга. — Гаор зло усмехнулся. — Ты ещё со мной не рассчитался, помни.

— Чего ты хочешь? — резко спросил Мажордом. — Ты жив, тебе этого мало?

— Давай, — Гаор докурил сигарету и щелчком отправил окурок в бочку. — Хочешь, Мажордом, на себе проверить, много это или мало, жить?

— Тебя запорют. Насмерть.

— Ну да, — кивнул Гаор. — Только ты на это уже от Огня смотреть будешь.

Разговор явно для обоих заходил в тупик. Либо они сейчас от угроз переходят к делу, либо… Гаор прямо слышал, как скрипят у Мажордома мозги в поисках достойного выхода.

— Чего ты хочешь? — повторил Мажордом уже другим тоном.

— Этот разговор не я, а ты начал, — ответил Гаор. — Вот сам и подумай, как ты со мной за тот бой расплатишься, — и вздохнул. — На фронте я бы тебя на огневой суд выставил, а здесь…

И, видя, что Мажордом его не понял, пояснил:

— Ну, отправил бы проход в минном поле делать. Пройдёшь, кончен счёт, не пройдёшь… тоже. К мёртвому счёта нет.

— И часто ты так… на смерть посылал?

Гаор усмехнулся.

— Это война, Мажордом. И посылал, и меня посылали, и сам шёл.

Он резким рывком встал и выпрямился. Мажордом отшатнулся, хотя между ними было не меньше двух шагов. Гаор улыбнулся. Мажордом понял его улыбку и нахмурился.

— Фрегор не вечен, тоже помни.

— Ничего вечного нет, — ответил Гаор. — Ты про жизнь говорил, так… живи и давай жить другим. И как ты к другим, так и другие к тебе.

— Чем тебе плохо? Чего тебе не хватает?

— Тебе всё равно не понять, — усмехнулся Гаор. — Распорядка я не нарушаю, а в остальном… рассчитайся со мной за собак и живи, как сам знаешь, а меня не трогай.

— Не нарушаешь?! — возмутился Мажордом. — Да к тебе каждую ночь бабы бегают! Это разврат!

— А когда с родным сыном спят, а потом его под своего же брата подкладывают, это что? — ехидно спросил Гаор.

— Воля хозяина священна!

— Так ты Милка по хозяйскому приказу трахаешь? — удивился Гаор. — А я думал, он тебе нравится.

— Ты… — Мажордом задохнулся, — ты…

— Да, я, — этот никчемный разговор уже надоел Гаору. — Я дамхарец, Рыжий и так далее, а если ты, дурак, сразу моего клейма не посмотрел, то я за твою дурость страдать не собираюсь.

Мажордом кивнул.

— Так что, в первую спальню тебя перевести?

Гаор на мгновение растерялся, не зная соглашаться или отказываться.

— Мне всё равно.

— Не хочешь с личными жить? — удивился Мажордом.

— Мне всё равно, — повторил Гаор и, пройдя мимо Мажордома, вышел из курилки.

По коридору бегали возвращающиеся с работы к ужину. Слышали — не слышали… да пошли они все. Каждый сам за себя. И он тоже. В спальне Гаор сунул сигареты в тумбочку, и почти сразу вбежала Снежка.

— Рыжий, я зашила всё и выстирала. Чего ещё тебе сделать?

Он посмотрел на неё и невольно улыбнулся.

— Пока ничего.

— А давай я тебе штаны поглажу.

Гаор шутливо ущипнул её за нос.

— Это я сам.

Выездную одежду он всегда гладил и чистил сам. Так как ещё по Дамхару помнил, что с формой управляться не умеют. Да и у малявки силёнок попросту не хватит, чтоб как следует стрелку на брюках навести.

Отчаяние от потери категории ненадолго, но отпустило его, вернее, стало не таким