Перепуганные хозяева каюты бросились ему на помощь, заодно выясняя причины свалки. Быков, которого заставили принять горизонтальное положение, объяснил, в чем дело. Вместо того чтобы поддержать Стаута, они заявили, что тоже хотят осмотреть тросы.

– Необходимо точно знать причину. Хотя бы для того, чтобы подобное не повторилось.

– Ладно, черт с вами! – махнул рукой Стаут. – Уговорили. Я тоже пойду. Все должны быть в жилетах. Предлагаю обвязаться веревкой.

Быков хотел сесть, но в глазах потемнело, и он снова упал на подушку. Вероятно, сильно ударился при падении. Скорее всего, заработал небольшое сотрясение мозга.

– Придется тебе полежать, Дима, – сказал Леоне, надевая жилет. – Мы сами справимся.

– Это моя идея!

На этот раз Быков не просто сел, а поднялся на ноги, но тут его с размаху швырнуло о стену – он даже руки не успел перед собой выставить. Перед глазами опять все поплыло. Он пришел в себя на койке с холодным компрессом на лбу. В каюте было пусто.

Выругавшись, Быков поднялся в третий раз. Ему удалось добраться до двери, но она оказалась запертой снаружи. Ударив кулаком в дверь, он снова выругался и вернулся на место. Оставалось только ждать, пока остальные вернутся и поделятся своими впечатлениями.

Они выбрались через узкий дверной проем, в который захлестывала обжигающе холодная вода. Стаут шел последним. Еще до того, как оказаться на палубе, он потянул за конец веревки на поясе и распустил хитрый узел. Ему вовсе не улыбалась перспектива быть смытым за борт вместе с остальными, пожелавшими уподобиться связке сосисок. Ну а истинные мотивы такого поступка он скрывал даже от себя. Некоторых вещей лучше не знать. Словно они происходят сами по себе.

То, что творилось снаружи, не поддавалось описанию. Было бы совсем темно, если бы не дрожащие вспышки молний, не угасающие даже на мгновение. Волны, то и дело нависающие над судном, казалось, достигали высоты гор. «Пруденс» крутилась и подскакивала, словно щепка, брошенная в бурный поток. Когда она взмывала вверх или так же стремительно проваливалась в очередную водяную дыру, у Стаута захватывало дух, а поскольку эти качели продолжались бесконечно, то он вообще забыл о необходимости дышать.

«Назад, назад, назад!»

Всхлипнув, Стаут перебрался от одной растяжки мачты до другой. Палуба поднялась под таким крутым углом, что он повис, захлебываясь водой, устремившейся сверху. Все его мысли были сосредоточены на том, как бы вернуться обратно. Глупо погибнуть, так и не испытав ни одной из возможностей, доступных богатому человеку.

Когда «Пруденс», оказавшись между волнами, обрела неустойчивое равновесие, Стаут, передвигаясь ползком подобно гигантскому членистоногому, попятился туда, где можно было закрепиться на время очередной волны. Белая, как снег, она залила корабль, накрыв собой Леоне и Ватермана. Когда пена сошла, ни того ни другого на палубе не было.

– Лео! – хрипло крикнул Стаут. – Ник!

Он понимал, что они его не слышат и уже вряд ли услышат. Фортуна по-прежнему благоволила к нему. Двоих смыло, как тараканов, когда они попытались проникнуть в тайну Стаута, и они затерялись в этой грозной штормовой ночи, не имея возможности поделиться своими сомнениями хоть с кем-то. Успели ли они добраться до места крепления первого троса? Вероятно, да. На большее их бы не хватило. Связанные вместе, эти двое не сумеют противостоять напору волн, хотя, наверное, выстояли бы поодиночке. Он принял правильное решение, развязав страховочный конец.

Волны дважды накрывали Стаута с головой, однако он держался, словно клещ, успевая набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы продержаться, пока вода не сбегала с бортов. Спустившись вниз, он обнаружил, что коридор затоплен уже по колено. Виной тому была не пробоина, а постоянно открывающаяся дверь.

Прошлепав по воде, Стаут открыл каюту и вошел.

– Какого черта вы меня заперли? – сердито спросил Быков, сидя на нижней койке с поджатыми ногами. – Я что, арестант?

– Так решил Ватерман, – пожал плечами Стаут. Вода с него собиралась в лужу под ногами. – Хорошо, что ключ был у меня. Иначе пришлось бы дверь ломать.

– Ватерман?

Заподозривший неладное Быков привстал, держась за стойку. Его глаза были обведены темным, как у енота, бровь пересекал алый рубец.

– В данном случае его фамилия звучит как дурной каламбур, – с нервным смешком сказал Стаут. – Не знаю, дошло ли до тебя, что она значит для англичанина.

– Водяной человек. Ватерман. Он…

– Ватер-ман. Совершенно верно, ха-ха… – Обхватив голову, британец осел на пол. – Ха… Нет больше нашего Ватермана. Утонул.

Быков вскочил, ударился головой о верхнюю перекладину койки, скривился и снова сел. Казалось, он сейчас разрыдается.

– Этого не может быть… Этого не может быть, Стю!

– К сожалению, это так, – пробормотал Стаут, проводя руками по мокрому лицу и воспаленным глазам. – Сам утонул и Лео за собой утянул. Мы ведь в связке втроем были. Видимо, моя веревка перетерлась.

Он тяжело встал и, расплескивая воду, направился к двери.

– Стю! – окликнул его Быков.

– Да?

Британец остановился, держась за дверь, но не обернулся.

– Как это было?

– Это было страшно, – ответил Стаут деревянным голосом и сделал еще два таких же деревянных шага. – Он посмотрел на меня, прежде чем исчезнуть. Я этот взгляд не забуду никогда. – Раскачиваясь, он постоял немного. – Пойду сообщу шефу. Кто-то должен.

– Не надо было меня запирать! – выкрикнул Быков, у которого от обиды на несправедливую судьбу выступили злые слезы.

– Не надо, – легко согласился Стаут. – Тогда, возможно, нас унесло бы всех четверых. Знаешь, Дима, когда я вспоминаю их, мне жить не хочется. Честно!

Закрыв дверь, он покачал головой, восторгаясь своим актерским мастерством, и направился к каюте профессора Заводюка.

Алиса приставила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от слепящего солнца. Дельфины появились возле облюбованной ею скалы не в первый раз, но сегодня они были гораздо ближе, чем обычно. Сперва приплыл один, вертясь и пуская шипящие струйки воды из отверстия на голове. Его острый спинной плавник и гладкая спина сверкали в свете утреннего солнца.

Дельфин проплыл мимо подводной скалы, выпрыгнул из воды, нырнул снова, описал грациозный круг и завертелся перед Алисой, как бы предлагая ей поиграть.

Когда стало ясно, что в одиночку ему девушку в воду не заманить, появилась такая же резвая пара, потом еще и еще, пока их не оказалось десятка два – впрочем, пересчитать точно не представлялось возможным. Они рассекали воду перед скалой, то сходясь, то расплываясь в разные стороны.

В их щебете и пересвисте Алисе чудился упрек ей, такой скучной и неуклюжей.