Себастьян медленно качает головой. Его лицо напряжено еще больше, чем в самом начале, а глаза будто впали.

— Теперь мне все понятно. Вот почему ты и думать забыла о том, что еще вчера должна была приехать в Нью-Йорк, — говорит он так, будто превозмогает адскую боль. — Дурак! Какой же я дурак!

Он поднимается и ногой отбрасывает коробочку в сторону. Я неосознанно вытягиваю вперед руки, словно это не бездушная вещь, а частичка Даррена и видеть, как ее бьют ногой, мне невыносимо.

Себастьян испепеляет меня презрительным взглядом, качает головой и молча уходит.

Когда Мелани отвечает на мой звонок, у меня из груди вместо слов приветствия или объяснений вырывается сдавленное рыдание.

— Алло?! — встревоженно кричит она. — Алло?! Кто это?!

— Я, — с трудом выдавливаю из себя я.

— Джой?! Где ты?! Я еду к тебе! Только скажи, где ты! Слышишь меня?!

— В агентстве, — выдыхаю я. Связь мгновенно прерывается, а я разражаюсь безудержными горькими рыданиями.

Когда Мелани вбегает в мой офис, я лежу в темноте на диване и все еще всхлипываю. Тьма куда больше подходит моему нынешнему настроению, чем свет люстры.

Мелани щелкает выключателем.

— Скажи сразу: никто не умер?

— Что? — Поднимаю голову и смотрю на нее опухшими от слез глазами.

— Я спрашиваю: ты случайно не покойника оплакиваешь? — повторяет Мелани, чтобы с самого начала знать, какой выбрать тон для утешения.

На миг представляю, что Даррен или Себастьян умирают, и прекращаю реветь.

— Нет.

— И никто не заболел неизлечимой болезнью? — хмурясь спрашивает Мелани.

Качаю головой.

— Значит, все не так уж страшно, — заключает она, присаживаясь рядом со мной на самый краешек дивана.

— Легко сказать.

Мелани смотрит на два колечка, что задумчиво поблескивают на подлокотнике. Одно, с бриллиантом поменьше, но более изящное, до сих пор лежит в подарочной коробочке. А второе как будто грустит.

Мелани проводит рукой по моим растрепанным волосам и улыбается.

— Тебе сделал предложение кто-то еще, — с утвердительной интонацией произносит она. — Даррен. Так что же ты ревешь, дурочка? Радоваться надо.

— Если бы все было так просто, — жалобно протягиваю я. — Ты ведь не знаешь подробностей.

— Так расскажи обо всем по порядку, — говорит Мелани все еще с улыбкой. Она вскидывает руку с поднятым указательным пальцем. — Или нет! Сначала тебе надо успокоиться. Сейчас я сварю кофе и сбегаю вниз за пирожными. А ты пока постарайся дышать глубоко и ровно. И соберись с мыслями. Эх, Джой, Джой! — мечтательно добавляет она, уже поднимаясь и решительными шагами направляясь к стойке с кофеваркой. — Я бы на твоем месте…

Минут пятнадцать спустя мы обе уже сидим по-турецки на диване. На столике стоят две чашки с ароматным кофе и большая пластиковая тарелка с пирожными. Мелани уминает уже второе, а я говорю и говорю.

— Да уж… — произносит Мелани, когда я наконец умолкаю. — Не очень хорошо получилось. С ними обоими.

У меня снова кривятся губы.

— Не то чтобы не очень, все вышло самым ужасным образом!

— Не преувеличивай, — с добродушным упреком возражает Мелани. — В самом худшем случае Себастьян придушил бы тебя, потом разыскал бы Даррена, вызвал бы его на дуэль и они пристрелили бы друг друга. — Она забрасывает в рот последний кусочек пирожного с розовым цветком из крема и запивает его кофе.

Бросаю на нее осуждающий взгляд.

— Типун тебе на язык!

Мелани слизывает крошки с губ.

— Я говорю, это самое страшное, что могло бы случиться. Но все сложилось иначе. — Она встряхивает волосами. — Так что еще не поздно все исправить.

— Что тут исправишь? — плаксивым голосом спрашиваю я. — Я кругом виновата, повела себя как последняя бесстыдница, обидела их обоих…

Мелани серьезно смотрит на меня своими светло-карими глазами.

— Во-первых, как можно скорее реши, с кем хочешь быть. Одного придется отставить, тут уж ничего не поделаешь.

— Я уже решила.

Мелани одобрительно кивает.

— Но как быть с тем… которого придется отставить? — спрашиваю я. — Ни тот ни другой, по сути, не сделали мне ничего плохого. Я обоим благодарна за любовь, заботу и нежность…

— Тому, которого придется отставить, напиши письмо, — рассудительно говорит Мелани. — В нем самым честным образом расскажи, как все случилось. Вырази надежду на понимание и на то, что по прошествии времени вы, может, станете просто добрыми друзьями. Попроси прощения и пожелай счастья.

Оживленно киваю.

— Точно. — Пальцы начинает покалывать от нетерпения. Если бы не Мелани, я бы тут же села за компьютер и принялась бы сочинять электронное письмо.

— Сейчас он, может, и позлится, — говорит Мелани, глядя на тарелку с пирожными и, очевидно раздумывая, стоит ли есть третье. — Но со временем успокоится. Не исключено, даже поймет, что не зря вы расстались. Он ведь, как бы там ни было, человек интеллигентный.

Бросаю на нее косой взгляд. Я ведь не сказала, с кем хочу быть.

— Кто?

Мелани лукаво улыбается.

— Если не ошибаюсь, они оба достаточно умны и образованны.

Хитрюга! Она ведь прекрасно знает, кому я дам от ворот поворот. Вздыхаю, чувствуя долгожданное облегчение.

Мелани берет пирожное и принимается его есть с таким удовольствием, будто оно не третье, а первое, причем попало ей в руки после того, как она год не прикасалась к выпечке.

— Мне бы твой аппетит, — с завистью бормочу я. — Тогда, может быть, и сил было бы больше.

Мелани поводит округлым плечом.

— Обрести аппетит не проблема. Берешь, к примеру, пирожное — и ешь!

Хмыкаю.

— Если бы все было так легко…

— Главное, ничего не усложнять! — провозглашает Мелани. — Особенно если в этом нет большой надобности. — Она откусывает очередной кусок, с удовольствием прожевывает его, глотает и слизывает с губ крем.

Наши взгляды одновременно падают на кольца, о которых мы благополучно позабыли.

— А кольцо… — начинает Мелани.

Решительно киваю.

— Да, кольцо я непременно верну.

Подруга похлопывает меня по руке.

— Ты молодец.

Следуя настоятельному совету Мелани, вечером я ничего не предпринимаю, а еду домой, минут пятнадцать лежу в расслабляющей ванне и сразу после этого отправляюсь спать. Утром же встаю спозаранку и, радуясь, что голова прояснилась, усаживаюсь с чашкой кофе за компьютер.