Откладываю меню и заказываю то, что заказывала в прошлый раз. Приносят вино. Делаю первый глоток и немного успокаиваюсь.

Даррен, смеясь и все поглядывая на меня с легкой тревогой, пускается рассказывать о том, как Беатрисе чуть не сделалось плохо, когда она обнаружила, что их недавно нанятая уборщица сбежала, похитив из ванной новый вантуз. Мне, несмотря на мое жуткое состояние, делается смешно, и со смехом из меня будто выходит страх и напряжение.

— В доме моих родителей вечный цирк, — говорит Даррен, поблескивая глазами. — Иногда я подумываю, не установить ли повсюду скрытые камеры? Получится славная комедия, которая при необходимости будет поднимать настроение.

С улыбкой качаю головой.

— Лучше не рискуй. Если Беатриса обнаружит такую камеру, тут же умрет.

Даррен кривит потешную рожицу.

— Вообще-то да. — Он вздыхает с шутливым огорчением. — Что ж, придется изобрести другое средство против хандры. — Его взгляд останавливается на моем лице, и в глазах отражается нежность. — Кстати, ты сегодня здорово выглядишь.

— Спасибо, — краснею я. — Ты тоже.

Даррен отвечает ласковой улыбкой.

Приносят заказ, и какое-то время мы молча едим. Нет, все определенно изменилось, думаю я. Причем безвозвратно. Видеть в нем просто друга я больше никогда не смогу, а к чему это все приведет? Может, отец прав? Не пора ли мягко намекнуть, что не стоит нам больше так часто встречаться?

Мною овладевает настоящая паника. Чтобы успокоить внезапно разыгравшуюся внутри бурю, хватаю бокал и делаю еще несколько глотков вина. Даррен смотрит в тарелку и как будто ничего не замечает.

Нет, решаю я. С серьезными разговорами лучше повременить. А то наломаю дров и уж точно до конца своих дней буду кусать локти.

Даррен промокает губы салфеткой и отодвигает тарелку в сторону.

— Помнишь, я сказал вчера, что вполне готов строить новую жизнь? — спрашивает он подозрительно загадочным тоном.

— Гм… — Вспоминая о вчерашнем, я чуть не давлюсь креветкой и допиваю вино. — Да… конечно, помню.

— Я неспроста завел об этом речь, Джой, — явно волнуясь, произносит Даррен. — Знаешь… я все это время раздумывал… О твоей судьбе, о том, что приключилось со мной, о необходимости подстраиваться под обстоятельства и умении определить самое главное в жизни.

Он умолкает и смотрит на меня так, будто я должна что-то прочесть по его глазам, но я не понимаю, что именно. В эти минуты во мне все смешивается и невозможно сказать, кто мне нужен, кто нет и о чем я мечтаю.

Даррен смущенно кашляет. Видеть его таким растерянным непривычно и трогательно. Однако это его поведение настораживает, где-то даже пугает.

— Я хочу серьезно поговорить с тобой, Джой, — произносит он, опуская глаза. — От этого будет зависеть вся моя дальнейшая жизнь.

Я в ужасе замираю и молюсь о том, чтобы время остановилось и мне не пришлось оказываться в преглупом положении. Да нет же, нет, отчаянно уверяю себя я. Сейчас он все объяснит, и я пойму, что речь о чем-то таком, что непосредственно меня не касается. Ему нужен какой-то совет. Может, с ним связалась Маргарет? Сказала, что осознала свою ошибку и хочет все вернуть?

Цепляюсь за эту мысль и немного успокаиваюсь, хотя где-то на уровне подсознания понимаю, что просто утешаюсь самообманом. Даррен пару минут молчит, глядя на стол.

— Мне правда доводилось… беседовать об этом всего лишь раз в жизни… и то только с одним человеком, то есть не с человеком, а… — сдавленно и путано говорит он. — Черт! Я имею в виду… не просто с человеком, а с… женщиной. С тобой, Джой. Но тогда ты была ребенком. Теперь же… — Он дергает головой, бормочет себе под нос какое-то ругательство и горько усмехается. — До чего же трудно объяснить…

Я сижу, будто каменная, и уже ни о чем не молюсь, просто смотрю на Даррена, хлопая ресницами, и выгляжу, наверное, до предела нелепо.

— У меня совершенно нет опыта в таких делах… — бормочет он, краснея.

По-моему, я никогда в жизни не видела его до такой степени сконфуженным. Вариантов быть не может — он явно надумал…

— В общем, если я что-то сделаю не так, — собравшись с духом, решительно говорит Даррен, — тогда, пожалуйста, прости. И пойми… — Он достает из кармана и кладет передо мной бархатную подарочную коробочку.

У меня от щек отливает краска. Время будто останавливается, звуки приглушаются. Смотрю на кроваво-алый бархат, а в ушах вновь и вновь навязчиво звучат слова отца: «Для долгой совместной жизни задорного блеска в глазах недостаточно! Для этого нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне… Тебе же рожать детей».

Если бы я питала к Даррену только дружескую привязанность и жалость, тогда сумела бы твердо, но вежливо ответить отказом. Он же вызывает у меня, особенно после вчерашнего дня, какую-то сумасшедшую бурю очень сложных неоднозначных чувств. Поэтому, ибо вести себя адекватно я совершенно не в состоянии, поступаю худшим образом, какой только можно придумать.

— Ты что, делаешь мне предложение? — Я разражаюсь идиотским хохотом.

Даррен поджимает губы и смотрит на меня оскорбленно, но явно ожидая, что я вот-вот опомнюсь.

— Тебе смешно? — медленно спрашивает он.

Я снова хохочу. Не подумайте, что я столь жестока. Это нечто вроде истерики. Даррен терпеливо дожидается, когда я успокоюсь, хоть уже нервно постукивает ногой по полу и у него на скулах ходят желваки.

Наконец умолкаю и вытираю слезы с нижних век.

— Слушай, у меня случайно не потекла тушь? — спрашиваю я таким тоном, будто ничего более важного для меня в эту минуту не существует. — Взгляни. — Наклоняю голову вперед и прикрываю глаза, побаиваясь, что сейчас прилюдно получу хорошую затрещину.

Ничего не происходит. Даррен молчит. Открываю глаза, изумленно поводя бровями, но тут вдруг возгораюсь к себе ненавистью. На Даррене нет лица.

Он сидит, откинувшись на спинку кресла, и смотрит на меня потухшим, чужим взглядом, оживленным лишь остатками надежды. Удивительно, но в нем нет ни высокомерия, ни признаков оскорбленного самолюбия. Надо бы взять и рассказать ему обо всем, что творится в моей душе, я же неизвестно почему произношу убийственно-холодным, даже, по-моему, — о ужас! — чуточку насмешливым голосом:

— Я помолвлена, Даррен. — Кладу на середину стола руку с кольцом невесты, которое мне подарил Себастьян. — Можно сказать, уже замужем.

— Нет, ты еще не замужем, — негромко и грустно, но твердо возражает Даррен. — И, как мне показалось… — Он умолкает, очевидно надеясь, что я помогу ему выйти из глупого положения.

Я же смотрю на него и молчу. Клянусь, у меня внутри все крутится как сумасшедшая карусель. Душа требует схватить Даррена за руки, утешить его и долго-долго объяснять, как мне было плохо без него и как душно и неловко в компании с благонадежным и на редкость постоянным Себастьяном. Но разум то и дело напоминает о беседе с отцом и насмешливо спрашивает: а что дальше?