Меня попросили, да я и должен сказать о ней несколько слов. О том, какой она была и какой останется в нашей памяти. А я хочу рассказать вам о том, как мы вместе жили. Нет, в отличие от известных историй, нашей любви никогда ничто не мешало. Между нами не стояли ни моря, ни космические пространства, нам с не приходилось бороться с нуждой, у нас родились и выросли замечательные дети. Мы просто не сумели сохранить наш брак. Мы были из разного времени и пространства. Не подумайте, не фактически, просто когда я говорил «помнишь Алису?» — она представляла себе нашу соседскую девочку, со смешными бантиками, которая учила нас, взрослых, заплетать косички нашему первенцу, красавице Аэлите, она сейчас тоже с нами, прощается со своей матерью. Но я отвлекся. Долгое время я думал, что Жаннетт представляет ту смешную девочку, — ей так нравились ее веснушки и улыбка, — а я всегда вспоминал нашу встречу, хотя она не была первой. Мы были уже женаты, я вернулся из командировки, зашел в дом, а там, как в волшебном сундучке, отовсюду звучала музыка и голос Алисы: «Я страшно скучаю…». Почему-то для меня особенными прозвучали тогда эти слова, я ворвался в комнатку, где мы тогда жили, прямо в рабочем комбинезоне, обнял жену, подхватил ее к потолку, а она смеялась и показывала пальцем на маленькую дочь. Та прыгала вокруг меня и, дергая за край куртки, просила: «А меня! Меня тоже покатай!». Жаннетт никогда не вспоминала это.

Я так думал. Я так долго думал. А вчера, вы знаете, приготовления к похоронам, я решил немного отвлечься, собраться с мыслями что ли. Стал разбирать ее письменный стол и случайно наткнулся на клочок бумажки, оторванный от газетной программы. Мы давно уже не жили вместе, но эта ее привычка осталась до последнего. Она всегда делала самодельные закладки для книг, которые читала. Я смотрел на этот листок и видел ее руку, а на нем было написано: «Помнишь? Алиса и танец под потолком?». К чему она вспомнила это и что это было? Что это значило для нее? Что мы были не такими уж разными или что любовь превозмогает все? Я не знаю. Знаю одно: она подарила мне мгновение счастья тогда, когда я меньше всего ждал этого. Она это умела. Я не знаю, как…

Вечерами я внимательно вглядываюсь в лица внуков, читаю им сказки. Может быть, я уверен, среди них снова мелькнет ее улыбка, мои глаза, наши мысли. Она такой была, неунывающей, и поэтому навсегда останется со мной, с нами.

Рэй тоже хотел остаться в чьей-то памяти, вот так, как его дед, бабка. По-человечески. А не так, как у него… Но день прошел неудачно. В редакции ему сказали, что частные объявления не должны превышать семи строк.

За окном в который раз на дню взревели двигатели. Все-таки поселиться рядом с космопортом была не самая удачная его затея. Но их шум сейчас был очень необходим Рэю, насущен, как волна, которую ждешь в детстве, стоя босиком на пляже, чтобы убежать от нее прочь. Впрочем, на его родной планете не было волн, не было океана. Море было лишь отблеском, легким бризом редких семейных каникул, сменяемых буднями ровных, как степь, и серых, как холодный туман, городских улиц. Стоило ли удивляться тому, что у него сложилась такая жизнь?..

Рэй вздохнул и решился-таки сесть за отчет. Не возвращать же в самом деле потраченные им за эти два года деньги отделу ОТК.

Из отчета агента *** по делу № 6327

«…По второму дополнительному вопросу имею сказать следующее:

Несмотря на отказ Крыс сотрудничать с любыми правительственными структурами, нелегальное использование полуфабрикатов представляется возможным, хотя и рискованным предприятием в связи с нестабильностью последних. Привязка подопечных осуществляется к хозяину на последних стадиях подготовки, что дает возможность заменить намеченное лицо на необходимое в интересах Службы. Следует учитывать потенциальную агрессивность материала к хозяину в связи с незавершенным процессом формообразования. Наличие блока на исполнение желаний за пределами микрогруппы до 7 года обучения включая не зафиксировано…»

РЕЗОЛЮЦИЯ: принять к сведению.

Не хулил меня, не славил,

Как друзья и как враги.

Только душу мне оставил

И сказал: побереги.

И одно меня тревожит:

Если он теперь умрет,

Ведь ко мне Архангел Божий

За душой его придет.

Как тогда ее я спрячу,

Как от Бога утаю?

Та, что так поет и плачет,

Быть должна в Его раю.

Анна Ахматова