голову на руки, словно не желая видеть мира вокруг.

«Ты знаешь, что я прав, поэтому тебе больно».

«Зачем ты делаешь это, сынок?».

«Боль — это хорошо. Она говорит, что ты живешь, — он подошел ближе, буквально навис у нее перед лицом. — Открой глаза. Боль — это замечательно. Так что бросай пить свои транквилизаторы, и живи, как я. Посмотри, я же живу».

«Отпусти меня, мне больно».

Гарди было стыдно вспоминать эту сцену. Он не должен был позволять себе так срываться. В конце концов, не ее вина, что мать была слабым человеком. Нельзя требовать от людей большего, чем они могут.

«Не ее? Тогда чья же?».

Бессмысленный спор. Прошлое, которое следовало забыть, и которое раз за разом приводило его к ощущению тупика.

«Тебе еще можно доверять? — спросил его на днях Атон. — Ты еще с нами?».

«Конечно. Вы же видите. Куда мне идти?».

А на самом деле он уже все решил. Он вспомнил, как в тот злополучный вечер пришел домой и снял кольцо, подаренное ему матерью на день рождения.

«Его носил твой дед, и прадед. Теперь будешь носить ты».

Интересно, сколько еще вещей передавалось у них в семье по наследству. Честно говоря, он устал от этих семейных историй. И все же пошел к ней, разыграл эту сцену «несчастной жертвы с племянником», зная, почти наверняка концовку, просчитывая результат. Зачем? Закончить игру. Получить выигрыш.

В тот день он в который раз увидел разочарование в глазах матери. Разочарование и страх, и огорчение, что он не понимает то, что следовало понять. Принять, как неизбежное. Этого ему было довольно. Он словно наслаждался тем, что раз за разом вступал с ней в противоречие, выигрывал битву по моральным очкам и терпел сокрушительное поражение в самой глубине сердца, там, куда не решался заглядывать, не ощетинясь как следует, не накопив злости, не вооружившись лицемерным превосходством над воображаемым противником, потому что с настоящим бороться не было сил…

Даже сейчас, когда он вырос, и стал совсем другим человеком, он не мог победить ее. Выгребная яма — такой была вся его жизнь. В такую вот кучу мусора он превратил ее сам, не имея мужества посмотреть правде в глаза. Крыса. Он был всего лишь одной из крыс. Не самой сильной, но достаточно шустрой, чтобы выжить.

Он закурил, и задумчиво посмотрел вслед Рэю.

«С этого парня станет попробовать совершить какое-то геройство напоследок», — прошептал внутренний голос.

«Его проблемы».

Если Рэй не уйдет сразу, он уже ничем не сможет помочь ему. Но и совершать лишних подлостей, если он собирался выбираться из дерьма, в котором жил, Гарди был не намерен. Если у него не получится, пусть выберется кто-нибудь другой. Достаточно того, что он утащил на дно доктора — тот с воодушевлением увяз в липкой паутине по самые уши, — пусть выберется хоть один. Приходилось выбирать. Тогда-то Гарди и решил предупредить Рэя.

Четырнадцатое

«Как ты это делаешь?».

«Чудо. Расскажи мне что-нибудь интересненькое».

«Что?».

«Неважно. Я хочу послушать чужой голос. Знаешь, когда одни и те же люди вокруг, одни и те же разговоры… Надоедает».

«Какой же ты все-таки ребенок».

«Не без этого».

(пауза)

«Зачем дядя так рано привел тебя в бизнес?»

«Ты думаешь рано?»

«Жаль, когда воруют детство».

«Ты тоже не похож на человека, который чувствует себя в своей тарелке».

«Не думал, что в твоем возрасте так хорошо работает анализ».

«В моем возрасте? А сколько, ты думаешь, мне лет?».

«…»

«Удивлен? Крысы знают, как ломать природу человека».

«…»

«Я произвожу впечатление слабого?..»

«Теперь ты обиделся, мы квиты».

«…»

«От жалости до ненависти один шаг. Не жалей. Ты богат. Я богат. Мы все здесь богачи. Делаем, что хотим».

«Тебя не жалею».

«А ты сюда какими судьбами? Несчастная любовь, разочарование в профессии, кризис самоутверждения?»

«Устами младенца…»

«У тебя большое будущее, если уцелеешь».

«Это мне скорее стоило говорить подобное тебе».

«Не для меня. У таких, как я, нет будущего. Приехали. До скорого».

«Увидимся».

«Кому как повезет».

Интуиция гнала Рэя вперед, ему уже было наплевать на долг. Конечно, хотелось уйти с музыкой, громко хлопнуть дверью, выкинуть что-то такое, от чего шеф пришел бы в восторг, но он прочел кое-что в глазах Гарди, что заставило его сомневаться в успехе любого прощального мероприятия. Этот парень поразил его еще тогда, когда они впервые вместе поехали проверять проблемный маршрут.

«Сейчас надо свернуть,» — сказал тогда Гарди, а они еще не доехали до места.

«Еще рано. Следующий поворот».

«Поедем в обход».

И что бы вы думали? На прежней дороге их ждала засада. Они увидели ее краешек за деревьями.

«Как ты узнал?»

«Просто».

«Наверное, в детстве тебе все завидовали. Мог предсказать результат контрольных и все такое?».

Парень как-то странно посмотрел на него, помолчал, потом все же удосужился ответить.

«Это начинает работать поздно и вступает в полную силу при соблюдении определенных условий».

«Что за условия?».

«А тебе никто не говорил? Даже не намекали? Люди стали более скрытными. Раньше ребята шептались обо мне. Я понимаю, что ты неместный, но все же ты должен был кое-что слышать. Ты никогда не читал о местных Крысах? Это гордость нашей планеты. Они пошли отсюда, здесь их родина, старая добрая родина».

Рэй уставился на парня, словно тот вылез из тьмы.

«Ты был одержимым?».

«Семь лет. Родители очень хотели знать кое-что».

«Что можно так хотеть знать, чтобы отдать собственного ребенка на переделку?».

«Например, лотерею… или средство от смертельной болезни. И кстати, — Гарди явно попытался тогда смягчить ненужное откровение. — Там было не так уж плохо, почти как в обычной школе, плюс музыка, танцы и обряды».

«Семь лет? Я думал до полного посвящения нужен десяток. Почему ты ушел раньше? Смог бы предсказывать людям будущее».

Гарди протянул руку и резко повернул руль направо.

«Нам сюда. Притормози. Сейчас проедет патруль. Мы опаздываем на пять минут. Ребят надо будет предупредить, чтобы придерживались графика. Местный шеф ОТК пунктуален, как черт».

«Ты не ответил».

«Ты дурак?».

Впервые Гарди позволил себе оскорбительное выражение в его адрес. Безобидное относительно некоторых слов, должно быть употреблявшихся в его компании, но очень злое по интонации.

«Те, кто остаются до полного посвящения, исчезают как личности, а мне хотелось… наслаждаться жизнью».

«Я думал, они никого не отпускают раньше времени».

«Они и не отпускают… А почему ты думаешь, я держусь Атона? Я сбежал, а дядя выплатил за меня отступные. В какой-то мере