Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, спасибо, не надо, я и так плотно поел,— сказал Смитхиллз, похлопав себя по объемистому животу.
— Это мне? — с испугом в обычно суровом взгляде спросил Скинт. — Нет, нет, я не ем в это время дня.
Ехидный Смитхиллз указал на бедного Хея:
— Вот он всегда голоден. Он, наверное, поест.
— Нет! — вскрикнул Хей. — То есть я хотел сказать...
— Крот, если можно, я бы отведал этого червяка, — вдруг вмешался Триффан. — И Бичен тоже поест со мной.
Бичену, к его чести, удалось скрыть свое отношение к столь страшной перспективе, и Мэддер с явным облегчением и радостью, что сам Триффан принимает его угощение, постарался стереть с червяка пыль и придать ему вид поаппетитнее, после чего положил перед Триффаном.
Это был странный и трогательный момент, и, хотя некоторые, вроде Доддера и Кроссворт, могли счесть Триффана не слишком умным кротом за готовность съесть столь отвратительного червя, большинство оценили его великодушие и были слегка пристыжены.
Торжественно приняв жалкое угощение, Триффан посмотрел на Мэддера, чьи глаза нервно бегали туда-сюда, и спросил:
— Не прочтешь ли ты молитву перед трапезой в своей норе?
— Если кроты Слова и остальные не возражают, я бы предпочел уступить тебе это право, — ответил Мэддер. — Право, так было бы лучше.
— Что ж... — ответил Триффан.
Он молча протянул лапу к Бичену, который с чрезвычайным любопытством наблюдал за этой серьезной сценой:
— Есть одна традиционная данктонская молитва, которая вам, возможно, понравится. Бичен знает ее и прочтет для нас.
Кроты затихли, некоторые опустили рыльца. Додцер хотел что-то сказать, но решил промолчать. Кроссворт нахмурила брови, словно молитва могла таить какую-то угрозу, а Хизер зажмурила глаза и повернула рыльце в сторону Камня. Мэйуид растянул рот в улыбке, а Скинт и Смитхиллз устроились в непринужденных позах, как кроты, давно знающие Триффана и уважающие его приверженность традициям.
Бичен подождал, когда все успокоятся, и чистым громким голосом, как Триффан учил его, произнес:
Благословение древнего Камня,
Будь с нами.
Разделим мирную трапезу
Здесь между нами.
Эта пища — чтобы жить,
Наша жизнь — чтобы отдать ее,
Отдать ее — чтобы спастись.
Разделим мирную трапезу
Здесь между нами.
С этими словами он протянул лапу к червяку, и оказалось, хотя червь этот так отвратителен, а предложения Мэддера отведать его были отвергнуты, что все кроты должны принять участие в трапезе, веруют они в Камень или нет.
Закончив молитву, Бичен ритуальным жестом разорвал червяка и дал каждому по кусочку, сопровождая угощение словами:
— Разделим трапезу.
И последователи Камня отвечали:
— Разделим с тобой.
А Доддер и один из двух других неверующих просто взяли свою долю и сказали: «Да!» — соглашаясь разделить трапезу.
Когда был отдан последний кусок, Триффан тихо проговорил:
— Благословение Древнего Камня с нами! — И кроты в дружественной тишине съели каждый свою долю.
Потом они отдохнули и поболтали. Бичен сидел между Доддером и Мэддером и, слушая их рассказы, узнал, как это случилось, что в нынешние горестные времена, потрясшие кротовий мир, крот Слова и крот Камня поселились в соседних тоннелях заброшенной системы.
— Ты бы в самом деле вступился за Доддера, как сказал Флинт? — шепотом спросил Бичен Мэддера.
— Флинту не стоило об этом говорить, но — да, я бы вступился. Какой он ни есть и что ни совершил в жизни, но теперь он данктонский крот, один из нас, разве не так?
Когда Бичен задал тот же вопрос Доддеру, тот ответил:
— Я бы вступился, но ты, Бичен, никому об этом не рассказывай. В боевой ситуации он бы не знал, как себя вести, а я — старый вояка и сразу нашелся бы.
Немного позже Триффан повернулся к Мэддеру и сказал:
— Говорят, на твои тоннели стоит посмотреть. Не окажешь ли ты нам честь, проведя нас по ним?
— Покажи нам их, пожалуйста,— поддержал Триффана Хей, к удивлению польщенного Мэддера. — Я как раз говорил Триффану, что ты большой знаток растений и деревьев.
Мэддера не пришлось долго уговаривать, и он повел гостей по грязным тоннелям, отшвыривая попадавшийся на пути хлам и мусор, которого становилось все больше, и в конце концов привел всех в тоннели, вырытые им самим. На первый взгляд тоннели хаотично вились мимо живых ясеневых корней наверх, к поверхности, и мало кто из кротов видел раньше что-либо подобное.
Ходы казались прорытыми каким-то странным образом и при этом невероятно заросшими, — странным потому, что в них угадывалась своя система. В этой сухой части леса чувствовалась приятная влага и, куда ни глянь, всюду было на что посмотреть. Здесь, среди зеленых дебрей и исходящего отовсюду чудесного света, отбрасывающего мягкие тени, Мэддер удивительно преобразился: он словно стал частью леса. В этом укромном уголке, устроенном его собственными лапами, исчезла владевшая им ранее подавленность. Он сновал взад-вперед, поправляя корни, подпирая растения и непрестанно болтая. Даже его растрепанная шерстка словно пригладилась, как будто здешняя игра света придала ей новый вид... да, опрятный и чистый, какой только может быть у шерстки. Таким казался Мэддер, и таким было сотворенное им обиталище. Растения на заднем плане оказались крапивой. Высокая, гордая и яркая, она казалась еще ярче, оттененная густым темно-зеленым плющом, обвившим ствол ясеня позади.
— Цветущая крапива смотрится наиболее выгодно, но скоро она поблекнет, как и все цветы. Когда же в июльские и августовские годы солнце снова начнет припекать, глаз будет ласкать папоротник, я дал ему тут разрастись...
Мэддер указал на ростки папоротника, который гости могли и не заметить, поскольку его листья еще не распустились и сам он наполовину скрывался за корнем дерева.
— Папоротник любит тень и сырость, а когда его узорчатых листьев касается солнце, они сияют нежной зеленью, давая ажурную тень.
— Это всего лишь папоротник,— пробурчала не убежденная его словами Кроссворт.
— «Всего лишь папоротник»! — рассмеялся Мэддер с искренним восторгом крота, знающего, что другие заблуждаются, но, когда увидят ошибочность своих взглядов, отбросят предубеждения — и тогда какое же их ждет удовольствие! — Возможно, и так. — Он отошел от гостей, предоставив им возможность судить
