— Пытать военнопленных, тем более увечных, запрещено Венской конвенцией, — медитативно произнес Долби-Дэн.

— Идиот! — сказала хозяйка.

— Согласен… — сказал музыкант.

И вправду непонятно было, что делать. Эвглена Теодоровна уже сломала мерзавцу все пальцы на единственной уцелевшей ноге, уже лишила этих пальцев ногтей… пациент дергался в ремнях, — страдал, но терпел. Причем, похоже, терпел без особого труда: его ведь двое суток буквально накачивали морфинами. А психохимию мать с дочерью отставили сразу. Ни галлюциногенов, ни стимуляторов Алик мог не выдержать; слишком большая вероятность была, что умрет, едва войдя в транс.

— Дробить суставы? — с сомнением предположила Эвглена Теодоровна.

— Да ему это по фиг, — ответила Елена. — Нужно воздействовать на нерв. Напрямую.

— На какой?

— Например, на зубной.

— Я уже думала… но во всем доме нет бормашины! Самой завалящей! Как вскрыть канал? Драть зуб целиком?

Помолчали, с ненавистью разглядывая строптивца.

— Больнее всего… видеть… ваши рожи… — выхаркал тот.

— Блин, и что мы мучаемся? — вдруг воскликнула Елена. — У нас же есть готовый нерв! Прямо под бинтом, только рану вскрой!

Мать поняла ее на лету.

— Ты моя умничка.

Раскрутили повязку на обрубке ноги. Начали снимать швы на культе, освобождая еще не схватившиеся лоскуты кожи.

Алик повернул голову, нашел взглядом Саврасова и прошептал:

— Отомсти…

Уродец, глядя ему в глаза, быстро кивнул. Парень улыбнулся, успокоенный. Мать с дочкой хлопотали над телом, поэтому ничего этого не заметили.

Когда Эвглена Теодоровна оттянула кожу на обрезанной кости и взялась пинцетом за один из оголенных малоберцовых нервов, пациент отчаянно закричал и попытался выгнуться дугой. Наконец-то проняло подлеца!

— Больно мальчику, — сказала она нежно и отпустила пинцет. — Ну как, идем на контакт?

Обмякшее тело лежало без движения. Потом разлепились губы:

— Идем в жопу… под ручку с дамой…

— Фу, — поморщилась Эвглена Теодоровна. — Ну что ж, ты сам вынуждаешь меня…

Она вновь пошуровала пинцетом под оттянутой кожей. Ответом ей был только душераздирающий вопль — и ничего кроме этого: говорить пациент то ли уже не мог, то ли по-прежнему не хотел. На губах его пузырилась слюна. Воняло мочой. Клиническую картину дополняли позывы ко рвоте.

— Контакт разумов — главная проблема ксенологии, — изрек Долби-Дэн. — Особенно, если одна цивилизация гуманоидная, а вторая — нет.

— Замолчи, идиот! — сорвалась хозяйка. — На его место захотел?

Она предприняла еще попытку, и на этот раз не просто дотронулась до нерва, но вытянула волокно из раны, не отпускала некоторое время… вопль длился и длился, а потом вдруг оборвался.

У Алика Егорова начались судороги.

— Подключаем к аппарату! — скомандовала Эвглена Теодоровна.

Не успели. Остановка дыхания.

— Черт! Маску, быстро!

Елена плотно прижала к лицу пациента ротоносовую маску, Эвглена Теодоровна взялась качать воздушный мешок. Нет, простая вентиляция легких не помогала.

— Катим в операционную!

В операционной стояло «искусственное легкое» — к нему и повезли. Однако не довезли. Алик Егоров умер до того, как была вставлена интубационная трубка.

Массаж сердца пациенту уже не делали…

45.

Гонка была страшная. Тело, образовавшееся столь внезапно, нужно было продать до того, как оно бы протухло. Поручив дочери готовить операционную к «аккорду», мать побежала в кабинет — срочно обзванивать посредников…

И началась распродажа по сниженным ценам! Кто хотел получить товар вне графика, должен был приехать сегодня же. Постоянным подписчикам контейнеры предлагались бесплатно, в качестве подарка от фирмы. Клиенты проявляли вполне понятный энтузиазм, так что список потребных «игрушек» вскоре был составлен. Высшие чиновники, дельцы, политики, — многим из них сегодня повезло. Не остался без раздачи и бомонд (как же без бомонда?) — богатые шоумэны, певцы, артисты, журналисты…

Насчет головы Эвглена Теодоровна позвонила отдельно — и тут уж никаких скидок. Мол, свежая «доза» появилась, можете забирать, если еще не передумали.

Установив очередь и договорившись о точном времени, кто из клиентов когда прибудет, хозяйка бегом вернулась наверх.

…Тело разделывали в спешке. Ничего зашивать не требовалось — работа была чисто мясницкая. Укорачивали конечности, отпиливая кусок за куском; вынимали внутренние органы. Елена принесла два десятка контейнеров, которые быстро наполнялись, — в строгом соответствии со списком.

Гениталии отложили отдельно, эта деталь традиционно отходила супруге АО «Недра». Мать отделила голову и кромсала ее, как кочан капусты, срезая выступающие части. Нос и уши, как «мелкие игрушки», предназначались для нового вельможного заказчика — для Первого зама председателя правительства, того самого, которому за прошедшие двое суток уже дважды посылали полный комплект пальцев…

Вообще, гОловы с некоторого времени шли особой статьей. Елена знала, кто на них претендует, кто вожделенно ждет звонка от Купчихи. Очень странный клиент: в отличие от всех прочих, он брал куски человечины ДЛЯ СЕБЯ ЛИЧНО! Всегда — только голову. Вернее, ему нужен был мозг. Между прочим, сынок большого телевизионного босса… «Игрушки» этот псих примитивно жрал, называя их «дозой». Прочитал в какой-то книге, что если регулярно съедать сырой человеческий мозг, то постепенно из человека превратишься в супера (в книге таких гурманов, обладающих сверхспособностями, называли «тенятниками»).

Впрочем, чужая глупость никого не касается, если она хорошо оплачена. До того, как появился покупатель на головы, их приходилось попросту выбрасывать.

Елена, кстати, из любопытства начинала читать ту книжку про тенятников, но бросила. Противно стало. Физиологии ей и в «студии» хватает. Кроме того, хоть бы один симпатичный герой был, а то всё маньяки, людоеды, ведьмы, да борцы с этой нечистью, которые ничем от своих оппонентов не отличаются…

Уложились в полчаса. Остатки сложили в пластиковый мешок, чтобы потом отнести на Нулевой этаж.

Два десятка заполненных контейнеров плюс пластиковый мешок с требухой — вот и все, что осталось от Алика Егорова.

46.

Ох и разбередил Неживой мне душу своим разговором! Про брата, про мать… особенно — про мать. Зачем бывший мент наводил обо мне столь подробные справки — отдельная загадка, которая когда-нибудь разрешится сама собой, я это чувствую, но воспоминания, наполнившие меня после его ухода, как дрожжи разрыхляют и вспучивают мозг. Не взорваться бы…