– Стефан, – нежно улыбнулась юноше, – я уже совершенно замерзла. Не пора ли нам покинуть этот гостеприимный дом и любезных гостей?

Стефан упрямо сжал губы. Я насильно потащила его прочь. Пусть обижается, мой дорогой мальчик. Я спасу его от этого мерзкого чудовища, в которое превратился тот милый юноша, которого я знала двенадцать лет назад.

В карете я продолжала уговаривать Стефана отказаться от дуэли.

– Уже все, что могло случиться, случилось, – говорила я, – сплетни будут и так. Их я переживу. Но я не переживу, если из-за меня пострадаешь ты.

Стефан хмурился и упорно молчал.

– А что скажет Джордж? – давила я на сознательность молодого человека. – Он любит тебя. Он будет против дуэли.

– Ты ему не ничего скажешь, – ответил Стефан угрюмо.

– Стефан, милый, – я с усилием потерла переносицу. Головная боль, начавшаяся еще в доме у леди Кимберли, неимоверно усилилась. Виски пульсировали болью, внутри поселились беспокойство и предчувствие беды. – Я не знаю, в кого превратился Роберт Уайт, но точно знаю, что он лучше тебя обращается с оружием.

– Он прав, – наконец буркнул Стефан, – ты ни во что меня не ставишь.

Я расстроенно хмыкнула.

– Я просто трезво смотрю на вещи. Он сидел в тюрьме. Его мотало по свету десять лет. Бог знает чему он научился… Ты же пистолет видел только на картинках. Ну, или в оружейной своего отца.

– И зачем ты пошла с ним в эту беседку?! – вырвалось у Стефана невольно. – Я предупреждал, что у меня плохое предчувствие.

– Мне нужно было поговорить, – тяжело вздохнула я.

– Хорошо поговорила? – поднял он на меня смеющиеся глаза.

Я смотрела на юношу и губы сами расплывались в улыбке. В конце концов мы начали хохотать, как два сумасшедших, приговаривая: «Поговорили…». Мы смеялись, пока слезы не выступили у меня на глазах, пока я не начала захлебываться рыданиями. Стефан пересел ко мне на сиденье и обнял за плечи.

– Я понимаю… Я все понимаю, Софи, – произнес он, – ты до сих пор любишь его.

– Нет, – всхлипывала я, – нет, не люблю.

– Любишь.

– Нет, Стефан, – прошептала я и добавила хрипло: – Ты бы только видел, каким он был двенадцать лет назад! Добрый, нежный, искренний… Он был прекрасным принцем. Моим героем, рыцарем в сверкающих доспехах. Если я еще люблю его, то только этот прошлый образ. Но не то чудовище, в которое он превратился сейчас.

Стефан вздохнул и крепче прижал меня к груди, успокаивающе поглаживая ладонью по спине. Я думала, что за десять лет мое сердце покрылось броней? Я думала, что никто не сможет сделать мне больно? Я думала, что я сильная? Чепуха! Нисколечко я не сильная. Я приехала домой, заперлась в спальне и выла всю ночь, как раненый зверь. То ли о своей потерянной любви… То ли от разочарования в ее объекте.

* * *

Как я ни выспрашивала у Стефана, он так и не открыл мне дату, на которую была назначена дуэль. Каждый день я заезжала в особняк на Флит-стрит, каждый день пыталась вывести Стефана на чистую воду – он упрямо молчал. Даже Джордж не смог разговорить своего друга (я, перепуганная до смерти, рассказала обо всем мистеру Керолу). Я чувствовала, как меня скручивает страх неизвестности, как охватывает бессилие из-за невозможности что-то сделать. Оставался один выход – идти на поклон к Роберту. Тем более что мы так и не поговорили…

Собрав по крупицам смелость, остатки гордости и самоуважения, я поехала на Олбани-стрит. Карету оставила за квартал от дома, оставшуюся часть дороги прошла пешком. Дверь открыл сам Роберт. Я стояла на пороге в обманчиво простом черном пальто и элегантной шляпке и с отсутствующим выражением на лице.

– Доброе утро, – поздоровалась, подражая холоду осеннего дня.

– Герцогиня, – коротко поклонился Роберт, словно ничуть не удивившись моему приходу. – Извини, я не держу лишних слуг, швейцара у меня нет.

И он отступил вглубь прихожей, давая мне дорогу.

Я слегка пожала плечами и принялась расстегивать пуговки пальто.

– Если поможешь снять пальто, то скажу, что он тебе и не нужен.

– С удовольствием помогу, – учтиво произнес мужчина, взял у меня верхнюю одежду и показал, как пройти в гостиную.

Медленно прошлась по комнате, с любопытством оглядываясь. Ни элегантности, ни изящества в интерьере не увидела, да я и не ожидала ничего особенного от внезапно разбогатевшего сына священника. Вычурный тяжеловесный комод с позолоченными ручками в стиле ампир соседствовал с миниатюрным французским буфетом из ореха. Английские чиппендейловские стулья с резными спинками немного сглаживали впечатление, но недостаточно, особенно на фоне пурпурных обоев. Из гостиной был виден холл, из которого на второй этаж вела кованая металлическая лестница, изогнутая как змея. И такая же привлекательная на вид. Словно почувствовав мою ироничную реакцию, Роберт сложил на груди руки и грубовато поинтересовался:

– Чем обязан твоему визиту?

Я перевела взгляд на хозяина дома и холодно произнесла:

– Чего ты добиваешься, Роберт?

Мужчина внимательно рассматривал меня с высоты своего роста, словно раздумывая, что ответить.

– Неужели это не очевидно? – усмехнулся он.

– Мне – нет! – отрезала. – Я не собираюсь играть с тобой в словесные игры. Нет ни времени, ни желания.

– Ты превратилась в решительную женщину, – заметил Роберт, – непреклонную и бесстрашную.

Я приподняла брови. Мужчина помолчал и добавил:

– Совсем не похожа на скромную доверчивую девочку, какой была двенадцать лет назад.

– Наверное, повзрослела, – хмыкнула я и заявила: – Ты тоже чуточку изменился.

Плохо я начала разговор. Если собираюсь просить Роберта об услуге, нужно быть более мягкой и приветливой.

– Угостишь чаем? – улыбнулась, изящно присаживаясь на кушетку.

– Кухарка приходит к обеду, завтрак я готовлю себе сам. Подождешь?

Я кивнула. Возможно, если у меня будет время, я смогу усмирить свое колотящееся сердце и лучше подготовиться к разговору? Забыть о нанесенном оскорблении? Стать милой и уступчивой?

Через десять минут Роберт принес в гостиную поднос с чайником, двумя чашками и вазочку с печеньем. Некоторое время в комнате стояла тишина. Я пила чай и украдкой разглядывала мужчину. Усталый, немного помятый вид. Под глазами залегли голубоватые тени. Беспощадный утренний свет, льющийся из широкого окна напротив, подчеркивал множественные мелкие шрамы и морщины на лице. Хмурое некрасивое лицо… Почему же вчера вечером я так легко уступила его домогательствам? Не устояла перед обаянием? Перед напором страсти? Или это было просто погружение в прошлое? Попытка вспомнить забытые чувства? Сейчас мужчина ничем не напоминал мне того Роберта. Напротив сидел немолодой серьезный незнакомец.