же удавалось заглянуть ему в лицо, указывал на то, что к парню вернулось какое-то чувство осознанности. Большего мне и не было нужно, потому что я считал, что наши взаимоотношения как раз зависли где-то на той точке, когда сносное состояние друг друга должно было давать каждому из нас возможность чувствовать себя более спокойно. Но, разумеется, такое положение вещей нисколько не решало нашу «проблему», если так можно было назвать совершённое надо мной насилие.

Мне не нравилось, что Макс стал слишком осмотрительным и осторожным в моём обществе. Моё сердце приятно покалывало от того, что он всё же ценил мои чувства и переживал за то, что своим поведением может меня ещё глубже задеть или уязвить, но я не мог отделаться от ощущения, что он видел теперь во мне какого-то прокажённого. Я на самом деле был запятнанным, но предпочёл бы, чтобы Макс вернулся к своему обычному язвительному настроению и не держал меня за хрупкую фарфоровую фигурку.

Благодаря ли его признанию у меня в квартире или же из-за того, что я на самом деле смог пережить шок от произошедшего, я всё-таки остался прежним. Беспамятство запоя в некоторой степени затянуло и душевные, и телесные раны, поэтому мне не требовалось от Макса какого-то особого отношения к себе или же постоянного напоминания о том, что он меня отымел и сожалел об этом. Я попросту хотел жить дальше, что на данном этапе было вполне возможно, не сиди я в одиночестве дома и зная, что Макс тоже не загнулся от пожирающего его чувства вины.

Вероятно, интуитивно Макс чувствовал, что своим чересчур скорбным видом всё усложняет. Проведя несколько последующих дней со мной в инвентарной, он в какой-то степени расслабился и хотя бы перестал от меня шарахаться, наконец убедившись, что я всё ещё могу выносить его присутствие. Тем не менее, очевидно, парень был слишком скованным и поэтому почти не разговаривал, полностью погрузившись в зубрёжку. Он каждый день спрашивал меня, нормально ли я себя чувствую, и дальше этого наши диалоги не заходили.

Тем не менее, в один из дней мне всё же пришлось первым завести с ним разговор.

В очередное утро придя на работу, я невольно покосился на лист календаря, висевшего возле моего стола. До начала праздников и зимних каникул оставалось чуть меньше недели. И в предыдущие годы у меня никогда особо не было новогоднего настроения, а этой зимой какой-либо ощущение грядущего праздника полностью отсутствовало. Я бы и не вспомнил о том, что надвигался новый год, если бы не вернулся в училище, в котором каждый кабинет и все коридоры были украшены свисающими с потолка бумажными гирляндами. Такая обстановка вокруг не позволяла мне игнорировать факт того, что совсем скоро я снова должен был оказаться в четырёх стенах. Меня пугало, что мне придётся быть в новогоднюю ночь и все праздничные дни одному. А ещё сильнее я боялся того, что при таком раскладе у меня могла появиться плохая компания в лице приятеля-алкоголя. Необходимость быть трезвым, чтобы ходить на работу, держала меня в ежовых рукавицах, но я не мог не остерегаться возможных последствий длительного безделья в одиночестве. По этой причине я принял решение выбрать меньшее из зол и, когда Макс пришёл ко мне после первой пары, протянул ему телефон.

«Есть планы на нг?»

Макс озадаченно покачал головой и вернул мне мобильник.

«Можем отметить вместе».

Парень, до этого избегавший зрительных контактов, прямо посмотрел мне в глаза. Он не находился с ответом, но в его взгляде читалось слишком много бушевавших в душе эмоций: замешательство, надежда, неверие, радость, боль, благодарность.

Я не стал дожидаться, что он скажет, и напечатал: «Приходи 31-ого в любое время. Прихвати что-нибудь из еды, что будешь. Только не приноси выпивку».

Макс вздохнул. Этот вздох был чем-то похож на вздох человека, которому помогли немного облегчить волочимую им ношу.

— Хорошо.

* * *

Макс появился на пороге моей квартиры около восьми часов вечера в последний день уходящего года. К этому моменту я уже успел отрыть на антресоли небольшую искусственную ёлку и, небрежно развесив на ней старые игрушки и электрическую гирлянду, поставил её на стол в своей комнате. Я также настругал некоторое подобие оливье, хотя не был в особом восторге от этого салата, скорее хотел чем-то накормить болезненно худого Макса.

В руках пришедшего парня был пакет, который он опустил на пол, раздеваясь. От соприкосновения с полом содержимое пакета брякнуло. Я скрестил руки на груди. «Я же просил — никакого алкоголя», — недовольно поморщился я.

Скинув куртку и ботинки, Макс показал мне одну из принесённых бутылок в яркой обёртке. С нервным смешком он сказал:

— Это детское шампанское. Как раз для малышей, не умеющих пить.

Я усмехнулся. Задумка с газировкой и нелепая шутка Макса немного разрядили потенциальную напряжённую атмосферу, и в мою комнату мы прошли в более оживлённом настроении. Как уже делали, мы скинули с дивана подушки и уселись на пол, расставив перед собой еду и бутылки. Макс принёс нарезку, и с учётом миски моего салата можно было считать, что у нас был вполне себе настоящий праздничный стол.

Только… Я нахмурился. Чего-то не хватало.

Макс, почти сразу с удовольствием принявшийся за оливье, настороженно посмотрел на моё изменившееся лицо.

— Что-то не так? Я могу уйти…

«Где Подлец?»

— Я не смог его привести. Он сам не свой в новогодние праздники из-за того, что всякие ебланы подрывают петарды и пускают салюты. Еле выгулял его перед тем, как прийти к тебе. Вернулись домой, и он сразу под ванную забился. Просидит там до утра точно, пока весь этот грохот не закончится.

Я понимающе кивнул. В новогоднюю ночь всегда было слишком громко.

Макс не решался снова притронуться к еде после моего вопроса. Я покосился на отставленную им тарелку.

«И чего ты не ешь? Голодный же ещё пять минут назад был. Наелся?»

— Я не ебу, что должен сказать.

«?»

— Почему ты вообще позволил мне сегодня быть здесь? Как мне стоит себя вести? Я могу понять, если ты ненавидишь меня, но того, что происходит между нами сейчас, я совсем не понимаю.

«Я не». Мой палец завис над экранной клавиатурой. Я что? Что я собирался написать? Я ненавидел его? Я не ненавидел его? Я закусил губу и отложил телефон. Этот жест заставил глаза Макса потускнеть, но затем я в очередной раз неожиданно для него произнёс следующие слова вслух, чем одновременно и порадовал