– Бицепсы громадные.

– Не только бицепсы, судя по плавкам.

Я отвожу взгляд.

– Не в моем вкусе.

– А у меня нет никаких предпочтений. Я хочу кого-нибудь, кто сможет меня рассмешить.

– Дэн забавный. – Я замечаю выражение ее лица: на нем написано легкое пренебрежение. – Нет, правда, обычно он забавный, был по крайней мере, – настаиваю я, сама не понимая, почему оправдываюсь.

– Что ты подразумеваешь под «был»? Что произошло?

– Когда Чарли умерла, я не могла с этим справиться. Это стало таким потрясением. Я ощущала себя проклятой. Не могла спать, не могла есть. Постоянно срывалась на Дэна, ненавидела его за то, что он не способен меня утешить. Он стал каждый вечер уходить в паб, лишь бы не оставаться со мной. Дэн никогда не умел говорить о чувствах. Как бы то ни было, в последнее время стало немного лучше. Отношения – трудная работа, и надо стойко переносить трудности, как я думаю. Я хочу, чтобы все наладилось. Мы оба хотим.

– Уверена, что ты хочешь.

– Ты давно одна?

Анна крутит прядь волос.

– Не слишком!

– Тяжелый разрыв?

– А разве бывает легкий? Не знаю, верю ли я во всю эту чушь типа «они жили долго и счастливо». В реальной жизни так не бывает, верно? У меня сохранились идиллические воспоминания о моих родителях, но, может быть, они просто вовремя умерли, пока все не пошло наперекосяк. Отношения кончаются, разве не так? Кого ни возьми. – Она пристально смотрит на меня.

– Мои бабушка и дедушка хорошо живут. В этом году у них золотая свадьба.

– Значит, им повезло или, может быть, они более терпимы друг к другу, чем мы, остальные. Мириться с чужими недостатками, принимать чужие ошибки, прощать – это настоящая любовь, что ты скажешь?

– Наверное. – Я спрашиваю себя, следует ли воспринимать другого человека таким, каков он на самом деле, или же надо настроиться на меньшее, чем тебе хочется? У меня нет ответа.

– А твои родители? – спрашивает Анна.

Но прежде чем я успеваю ответить, к нам уверенной походкой направляется девушка в черной тунике, в руке у нее дощечка с зажимом для бумаги. По возрасту она выглядит едва ли не старшеклассницей, и я задаюсь вопросом, как это ее густая косметика не потекла на такой жаре. Я редко пользуюсь косметикой, но когда это бывает, то уже очень скоро нос начинает блестеть, тушь размазывается, а на зубах оказывается помада. Мне повезло, что Дэн предпочитает естественный вид, но, может, мужчины просто так говорят? Женщины, на которых им, похоже, нравится смотреть в журналах, в кино, на улице, гламурные и ультрахудые. Не как я. Не как большинство женщин, которых я знаю.

– Грейс Мэтьюз?

– Это я.

Она улыбается, зубы у нее немыслимо белые.

– Меня зовут Кэролайн. Я буду делать вам ароматерапевтический массаж. Пойдемте со мной.

Комната погружена в полутьму, стенные светильники в форме свечей льют мандариновый свет на массажную кушетку. Из док-станции для айпода льются звуки свирели. Я раздеваюсь и ложусь животом на шоколадного цвета покрывало из искусственного меха, которое щекочет кожу. Кэролайн накрывает меня мягким, пушистым одеялом, я вдыхаю эфирные масла и молюсь о том, чтобы моя задница не слишком вихлялась, когда начнется массаж. Кэролайн согревает в ладонях масло лаванды, и ее пальцы начинают разминать мои обделенные вниманием мышцы. Подушечки ее ладоней скользят по обеим сторонам позвоночника, и я перестаю беспокоиться по поводу целлюлита. Мои веки дрожат и закрываются.

– Грейс, пора одеваться. – Шепот и ласковое прикосновение руки к моему плечу пробуждают меня. Я сажусь на кушетке и растерянно моргаю, не совсем понимая, что со мной. У меня такое чувство, словно я только что вышла из кинотеатра на яркий свет. Кэролайн протягивает мне стакан воды, и я делаю глоток.

– Это было волшебно. Спасибо. – Ощущения, будто я подплываю к кромке бассейна. – Поднимайся, – говорю я Анне.

Плюхаюсь на шезлонг, мне не хочется плавать и смывать ароматические масла. Моя кожа кажется такой мягкой. Я закрываю глаза и дремлю, пока Анна не будит меня, тихонько тряся за плечо:

– Пора домой, соня.

– Обязательно? – Я зеваю и поднимаюсь. – С удовольствием бы осталась здесь до конца жизни.

– Ты бы заскучала.

Я не уверена, что меня бы это когда-нибудь утомило, но все равно следую за ней в раздевалку. Выуживаю из сумки ключ, открываю шкафчик, беру в охапку свои вещи и нахожу пустую кабинку. Руки так отяжелели, что я с трудом просовываю их в рукава. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой расслабленной. Провожу щеткой по волосам и лезу в карман жакета за кулоном. Его там нет. Я никогда не снимала сердечко с тех пор, как Чарли подарила мне его на пятнадцатый день рождения, и теперь чувствую головокружение. Проверяю снова. Карман пуст. Все карманы пусты. Во мне нарастает паника. Где он? Пальцы ужаса сжимают мои внутренности, и я с треском распахиваю дверь и, тщательно осматривая пол, устремляюсь обратно к своему шкафчику. Кулона там нет.

Я кусаю губу. Думай, Грейс. Роюсь в сумке. Все вещи по-прежнему там.

– Что-то случилось?

За мной стоит Анна, мокрая, из-под душа, вода капает с нее на пол.

– У меня кулон пропал.

– Что ты имеешь в виду?

– Пропал, его здесь нет. – Я снова закусываю губу, чтобы не заплакать.

– Должен быть. – Анна проверяет шкафчик и мои карманы. – Не понимаю. Его что, кто-то взял?

– Как? Дверца была заперта. Я оставила ключ тебе, когда пошла на массаж. Ты лазила в мой шкафчик? – Я скрещиваю на груди руки.

– Нет. Конечно нет. Давай подумаем. Ты вообще теряла ключ из виду?

– Нет. – Я тяжело опускаюсь на скамейку. – Ну, я заснула после массажа. Сумка стояла на полу рядом со мной.

– Кто-то мог вынуть из нее ключ.

– И украл мой кулон, но оставил телефон и кошелек, а потом вернул ключ, до того как я проснулась?

– Довольно неправдоподобно, не так ли? Пойдем, поговорим с администратором.

Пока Анна одевается, я стою, нетерпеливо постукивая ногой, затем мы спешим к входной двери, через которую я так радостно вплыла всего несколько часов назад.

– Садись, – говорит Анна. – Я приведу менеджера.

Я сажусь на краешек стула с высокой спинкой и вцепляюсь в стоящий передо мной стол. Костяшки пальцев белы, как мел. Чарли, прости меня.

Анна что-то тихо бормочет женщине в черной юбке-карандаш и белой блузке, та бросает на меня взгляд. Ее гладкий, как после ботокса, лоб лоснится, дугообразные брови неподвижны. Невозможно понять, удивлена ли она. Она шагает ко мне, протягивая загорелую руку.

– Я Тина. Давайте пройдем обратно в раздевалку, хорошо? – Она идет первая, я за ней. – Который шкафчик был ваш?