Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мисс Нессельрод ездила на отдаленные ранчо, где всегда в избытке разный товар, и скупала его там по очень низкой цене. Потом грузила эти свои покупки на корабль.
Она продолжала жить, как привыкла, не гнушаясь любой работы, с дружелюбной улыбкой, глядя на мир широко открытыми, честными глазами. И сейчас у нее уже приличная недвижимость — здание книжного магазина, еще одно строение неподалеку, небольшое ранчо, лошади, стада коров. Ты бы посмотрел, малыш, как ловко она управляется со своей лавкой, будто это не лавка, а целый банк!
— Очень рад, — признался я чистосердечно. — Мне так нравится мисс Нессельрод.
— А сюда меня привело вот что, — улыбнулся Финней. — Она хочет, чтобы ты приехал в Лос-Анджелес, потому и послала меня за тобой.
— В Лос-Анджелес? — переспросил я неуверенно. — Не знаю... А как же мой дедушка? Он ведь там...
Финней положил руки на стол.
— Знаешь, я тоже спросил мисс Нессельрод об этом, а она ответила: он думает, что его внук погиб... Вообще-то у твоего деда дом в городе, но почти все время он проводит на своих фазендах. А когда приезжает в Лос-Анджелес, скачет по улицам в окружении доброго десятка слуг, словно король.
Джакоб снял ботинок и поставил его на пол рядом с собой.
— Мисс Нессельрод станет всем говорить, что ты ее дальний родственник с восточного побережья. У нее немало знакомых судовладельцев, капитанов кораблей. Можно сказать, ты только что прибыл с одним из них...
И вдруг мне ужасно захотелось увидеть мисс Нессельрод. Она была так добра ко мне во время путешествия, знала отца, хотя очень недолго. И отец уважал ее.
К тому же она была необычной женщиной, не похожей на других. Я прекрасно помнил индейца, которого она застрелила. Тогда впервые я почувствовал себя не одиноким.
— Мисс Нессельрод очень волнует твое образование, — продолжал Финней. — Она говорила, что обещала твоему отцу присмотреть за тобой, если... с ним что-нибудь случится.
— Мне нравится здесь, — вопреки своему желанию поехать в город упрямо твердил я.
— Послушай-ка, Ханни, но ты ведь не индеец! Да, пока тебе здесь хорошо, но что будет, когда ты повзрослеешь? Твой отец был образованным человеком и мог отправиться, куда только его душа пожелает, и заниматься любым делом. А ты?.. Ты не индеец и при такой жизни обречен на одиночество. Поезжай-ка в Лос-Анджелес, Ханни, поговори с мисс Нессельрод. Если захочешь вернуться, никто не будет держать тебя.
— Мне нравится здесь, — упрямо твердил я, — многие вещи в доме принадлежали моему отцу...
— Оставь их здесь. Я попрошу пожилого джентльмена из лавки, а ты — своих друзей индейцев, чтобы они тут присмотрели за домом.
— Да они не ходят сюда. Боятся.
— Боятся? Чего?
— Говорят, это дом Тэквайза, и, если я в нем живу, значит, тоже обладаю какой-то особой силой.
Финней ничего не слыхал про легенду о Тэквайзе, и я рассказал ему то немногое, что было известно мне самому. Он слушал с интересом, а потом подвел итог:
— Я никогда не смеюсь над суевериями. По-моему, во всех этих историях всегда содержится крупица истины. — Финней снял второй ботинок, поставив рядом с первым. — А раз так, малыш, значит, и беспокоиться нечего: все в доме будет в целости и сохранности. Мы заберем отсюда только то, что тебе может понадобиться.
Лежа в темноте с открытыми глазами и слушая могучий храп Финнея, доносящийся из соседней комнаты, я размышлял о Лос-Анджелесе. Какой он? Я не был ни в одном городе вот уже несколько лет. О Сан-Франциско остались самые смутные воспоминания — так, отдельные картинки, запечатлевшиеся в памяти.
Утром я достал из жестянки последние сто долларов. Таким образом, у меня оставались теперь только мой дом, моя лошадь и мое ружье. Захочу вернуться, успокаивал я себя, могу в любой момент сесть на лошадь и прискакать обратно... Но, похоже, мои путешествия по неосвоенным землям вот-вот готовы были кануть в прошлое.
Когда я стал убирать ружье в чехол, во двор вошел Франческо.
— Уезжаешь? — спросил он.
— В Лос-Анджелес, — гордо сказал я.
— Это далеко.
— Пять дней пути, — уточнил я. — Может быть, шесть. Точно не знаю.
— Мой отец бывал там. В городе много больших домов.
— Не сомневаюсь.
— Ты никогда не вернешься, — без тени сомнения утвердительно молвил Франческо.
— Здесь, в этой хижине, мой дом. Здесь убили моего отца. Я вернусь. Не сомневайся.
Лицо Франческо по-прежнему сохраняло серьезность.
— Нет, не вернешься, — настаивал он.
— Ты мой друг, Франческо, и всегда будешь им. Я непременно возвращусь. Видишь, я оставляю здесь вещи отца и даже свои книги.
— О, книги! — Он знал, как я дорожил ими. — Тогда, возможно, может быть...
Мы тронулись в путь, когда солнце лишь позолотило вершины Сан-Джакинто и Сан-Гордонио. Перевал, по которому мы следовали, вел нас в глубь темного ущелья между горами.
Одолев первую возвышенность, я оглянулся назад. Далеко позади еще виднелись пальмы, несколько хижин и даже плоская крыша лавки. Мой дом уже скрылся за дюнами. В этот миг я почему-то подумал о незнакомце, который брал с полки книги и оставлял взамен другие. Он, вероятно, будет приятно удивлен в следующий свой визит, обнаружив две новые книги: я нашел их в вещах отца и поставил на свободное место.
Оглянувшись еще раз, я увидел у входа в Китайский каньон Притягательный Камень. Некоторые называли его еще Зовущим Камнем. Говорят, когда проезжаешь мимо него, он как бы просит тебя вернуться. И еще, ходит молва, если обернешься и посмотришь на то, что оставляешь позади, то непременно вернешься в эти места. Я долго смотрел назад, потому что очень хотел вернуться. Может быть, не теперь, но когда-нибудь. Ведь там оставался мой друг Франческо.
По дороге Джакоб Финней рассказывал мне о Лос-Анджелесе.
— Там есть море? — спросил я, вспоминая рассказы отца о том, что он приплыл туда на корабле.
— До моря надо проехать двадцать миль, это небольшое расстояние.
— Мы увидим его?
— Мы будем преодолевать невысокие холмы и горы, откуда хорошо видно море, и не только оно. Далеко в море есть острова, ты увидишь и их. Говорят, много лет назад индейцы чима на своих пирогах якобы добирались до этих островов.
— Отец рассказывал мне об этом.
— Ханни, теперь запомни то, что я скажу тебе. Никому не рассказывай, что ты приехал из пустыни, даже не упоминай этого слова. Приехал ты морем, недавно прибыл из Штатов. Перед тем как мы въедем в город, переоденешься в свою городскую одежду.
— Я из всей этой одежды давно вырос, сэр! — запротестовал я.