Вархар задорно подмигнул, и небрежно сбросил с плеч мокрую одежду. Она весело заискрила, трогательно потрескивая, как пламя костра. Синий купол разряда накрыл тряпицы. Камни вокруг них, (и наверняка под ними тоже), обуглились в мгновение ока. Никто из присутствующих и бровью не повел.

Шашлык из половых плит волновал только меня.

Хотя-я-я… Чего это я? Если хорошенько подумать, оно и понятно. Местные каждую неделю, если не чаще, задыхались на пожарах, захлебывались в наводнениях. Сталкивались с Вархаром… С магнитными бурями и их сюрпризами — катапультами-поездами, ядрами-автобусами, мебельными ядрами и еще бог знает с какими чудесами академических будней. После всего этого на такие незначительные мелочи, как обугленный пол внимания не обращаешь. Не обуглился, не подорвался, не захлебнулся и не расплющился от удара чем-то тяжелым и наверняка неожиданным… Все, счастлив. День выдался на редкость удачный.

Пока я наблюдала за куполом разряда и искрами, что летели во все стороны, Вархар усмехнулся и вмиг очутился рядом. Вампиры с их суперскоростью умерли бы второй раз — от зависти. И третий, тоже от зависти. От вида проректора, одетого только в бицепсы, трицепсы и… плавки с мечом наголо. Что лишь добавляло его образу пикантности. Куда пропали ботинки Вархара, так и осталось загадкой.

Суггурд и Мастгар отступили, давая проректору место рядом со мной. Не ожидала от них такой подлянки. Ничего! При выдаче премий сочтемся! Мой ум созрел для зла!

— ПеФфные наФ-Ии-ю штуденФы-ы-ы! — резко взвыла и театрально всплеснула руками Лиция, преподша с моей кафедры. Естественно, скандр, естественно, двухметровая, естественно с косой саженью в плечах. Если бы не грубоватые черты лица, я назвала бы ее привлекательной. Настолько, насколько вообще может быть привлекательной двухметровая женщина-оглобля с горящим взглядом голодного крокодила. — По сех-хо мы доФье-юли пефЬюных п-еетоххх! — продолжила она входить в роль плакальщицы. Волки, воя на Луну, с радостью приняли бы Лицию в свой стройный хор.

Даже не заподозрили бы чужую, хотя она и выла словами. Тем более, что не всякий догадался бы, что это слова. И далеко не всякий, кто догадался бы, что это слова, догадался бы что это ЗА слова.

Не знаю как студенты на лекции, но я понимала сотрудницу только, читая по губам. У Лиции не было нескольких зубов. «Их нравы!» — подумала я о скандрах, когда заметила этот «незначительный» изъян. Но сотрудница не только шамкала. Она не выговаривала большую часть алфавита, и плюс к тому картавила. Порой мне казалось — Лиция говорит на каком-то ей одной понятном птичьем наречье. С оглушительным количеством шипящих и «лычащих».

И окатывает окружающих легким душем своей слюны. Ни один уважающий себя препод не подходил к ней ближе, чем на метр. Студентам везло меньше. Информационное поле сочло своим долгом поведать о том, что на занятиях Лиция, в истинно предподском запале, сама частенько подлетала к рядам. И, как писающий мальчик из анекдота про Цирк, легко доставала даже до задних. Особенно, если делала замечания. Студенты редко шумели, рисовали, ковыряли парты, да и вообще нарушали дисциплину на ее занятиях. Но даже пролетевшую мимо муху, Лиция расценивала как заговор против нее лично. И спешила высказать все, что накипело не мухе, а студентам своего потока.

— Отвлекает внимание, — шепнул мне на ухо Вархар, попутно приобняв за талию. — Пока они расшифруют, что именно она сказала… Сейчас будет фирменное шоу доктора Мастгури. Занимай места в первом ряду.

— А как у вас настоящих-то больных лечат? — вырвался у меня сдавленный шепот.

— Женщина! Ты думаешь, кто эти медики? — хохотнул мне на ухо Вархар, пока Лиция продолжала «оплакивать» «Фефьюных пеФохек». Она заламывала руки так, что гуттаперчевый мальчик позеленел бы от зависти. Я всерьез задумалась — нет ли у Лиции лишних суставов. Тем временем Вархар шептал мне на ухо, все подозрительней и подозрительней касаясь его губами. — Наши медики, поголовно, владеют стихией жизни. Ну как ты электромагнетизмом или я — светом. Лечат этой энергией. Когда больница открылась, принимали всех подряд. И обнаружился презабавнейший побочный эффект лечения. Женщины — хорошели, молодели. Мужики силушкой прирастали. Всякой. И сексуальной, в том числе, — Вархар подмигнул так, что мне поплохело. Но этого ему показалось мало. Проректор двинул бедрами вперед, словно хотел мечом на плавках пронзить врага насквозь. Жар бросился мне в щеки, и проректор повторил жест, видимо, для закрепления эффекта. И, как ни в чем ни бывало, продолжил. — Ну а наши-то преподы нахалы… я тебе уже рассказывал. Стали почем зря топтаться в клинике. Целые стада бизонов с самого утра прибегали! Чуть двери не выносили к чертям. Но после, конечно же, делали унылые, страдальческие лица. Ковыляли, спотыкались и стонали так, что у врачей уши закладывало. Жаловались то на головную боль, то на слабость, то на бессонницу. Короче на то, что не проверишь. Вот так симулянты и получали порцию живительной энергии. Говорили, виагра рядом не стояла. Медики бедные чуть не разбежались по своим мирам. Шутка ли — столько сил на симулянтов изводить. Одна Лиция вон, семь раз зубы новые отращивала. Правда, речь ее от этого понятней не становилась… Но…

Вот главврач и придумал… Попутно решил проблему прогульщиков. Любят первокурсники придуриваться. Больных изображать. Жаловаться на все подряд. Лишь бы лишний часок поспать, а ночью в инете «позависать». В игрушки-войнушки порезаться. Молодежь! То же мне, развлечения! Зудятся плечи? Пошел и навалял кому-нибудь. Вон Лиция так и делает. Правда, регулярно без зубов остается. Везет ей на прицельные удары в челюсть. А может нарочно подставляется? Ну чтобы все думали, будто из-за прикуса ее ни черта не понять. Удобно! Не надо глотку на лекциях драть! Все пишет на доске. — У меня родилось подозрение, что Вархар завел такую длинную лекцию не из-за профессиональной деформации, а чтобы потискать меня подольше. Пока он говорил, руки проректора гуляли по спине, талии, опускались на бедра, а губы уже почти прильнули к моему уху. И, что самое возмутительное, мое тело реагировало вовсе не бешенством, не комком в горле. Совсем наоборот! В животе бессовестно порхал целый выводок бабочек. Сачка на них нет! Коварные мурашки так и бежали по коже. И пока мой разум бился в неравной схватке с инстинктами, Вархар с упоением продолжал: — Короче! Первокурсники первое время гуськом ходили в медкорпус. Прикидывались немощными. Вот, как эти, — он кивнул в сторону двух почти неподвижных тел на полу. Главарь водников все же не утерпел и почесал нос пальцем. Не столько заметно, сколько громко — скрежет раздался такой, словно кто-то ногтем шкрябает по металлу. Заметив, что привлек слишком много внимания, водник снова раскинул руки и замер. Вроде… Это не я и корова не моя. — Думаешь, почему у нас посещаемость почти сто процентов? Даже физкультуры! Даже военной подготовки! Какой еще Вуз такой похвастается? А все гений Мастгури! И его волшебный метод…

Вархар прервался и кивнул на лестницу. По ней поднимался тот, кого он так многословно воспевал.

Не узнать главврача было невозможно. На нем как влитой сидел белый халат с вышивкой на широкой груди «электрошока и страха мало не бывает». На шапочке красовалась аппликация «Залечу по самое не хочу». Доктор шел, приплясывая и, как игрушечными, поигрывая щипцами, размером со здешние садовые секаторы.