После этого происшествия кое-кто перестал здороваться сБерезкиным, а одна знакомая девушка сказала: «Я все думала: кого-то ты мненапоминаешь! Только теперь поняла, кого — Павлика Морозова».

Березкину это сравнение польстило: он видел портрет ПавликаМорозова в энциклопедии, и ему понравились горящие глаза юного ленинца, егочистый, открытый взгляд…

К окончанию института Березкин занимал в комитете комсомолазаметный пост, был, несмотря на молодость, членом партии, и самое главное — егосерьезный неулыбчивый покровитель, которого боялись не только в парткомеинститута, составил о нем окончательно положительное мнение и рекомендовалсвоего юного друга в райком комсомола.

Здесь Алексей тоже нашел много возмутительных проявленийчуждой идеологии. Встречи с неулыбчивым покровителем стали более редкими, но отэтого не менее содержательными. Теперь они обычно происходили на специальнойквартире, с соблюдением некоторых мер конспирации. Оказалось, что зараженныечуждой идеологией люди тоже зачастую имеют влиятельных покровителей, идействовать против них нужно осторожно и вдумчиво. Как и действовал на новомпоприще Алексей Игоревич Березкин.

Постепенно, благодаря продуманной и целенаправленнойподдержке неулыбчивого покровителя, Березкин занимал все более и болеезначительные посты, но тут случилось страшное: чуждая идеология проникла насамый высший уровень, и борьба с ней сделалась практически невозможной.

«Рыба гниет с головы», — сказал неулыбчивыйпокровитель.

И он был прав. Над бескрайними просторами страны все сильнееи явственнее разносился запах гниющей с головы рыбы.

События развивались с катастрофической скоростью. Странаменялась на глазах, и однажды утром Березкин ее просто не узнал.

Страна стала другой, но неулыбчивый покровитель оставалсявсе таким же: неулыбчивым, серьезным и надежным, как скала, В новыхобстоятельствах линия его поведения изменилась. Если раньше он придавалопределяющее значение идеологии, то теперь говорил, что на первый план вышлиэкономика и финансы. И очень вовремя помог своему молодому другу занятьзаметный пост сначала в финансовом комитете мэрии, а потом — в очень важномКомитете по управлению городским имуществом.

Сам покровитель давно уже перебрался в Москву и водил тамдружбу с человеком, которого прежде не допустил бы ни в одну серьезнуюорганизацию, не принял бы в партию, не утвердил бы ни на одну стоящуюдолжность.

Новый друг неулыбчивого покровителя был, как раньшевыражались, лицом еврейской национальности, что само по себе делало его вглазах Березкина совершенно чуждым, неприятным и подозрительным. Мало того,этот человек, Михаил Львович Ярославский, был капиталистом, миллионером изновых, то есть очевидным классовым врагом, агентом влияния. Именно с такимилюдьми Березкин боролся всю свою сознательную жизнь, а теперь приходилосьдействовать в интересах Ярославского, у которого чуждая идеология была написанана лице, выступала изо всех пор…

Но Алексей Игоревич за последние годы стал достаточно гибоки понимал, что в тактических целях, ради решения важнейших задач можно пойти навременный союз с кем угодно — даже с явным классовым врагом.

Что он при этом считал важнейшей задачей, главнойстратегической целью, ради которой готов был пойти на любые компромиссы,Алексей Игоревич предпочитал не уточнять.

Дело в том, что он уже давно не верил в построение светлогобудущего, и его стратегической целью стали большое богатство и большая власть,а такая цель волей-неволей диктовала и соответствующие средства.

Со своим неулыбчивым покровителем он встречался теперь ещереже, но встречи эти были важны, как никогда. Березкин давно уже просил, чтобыпокровитель помог ему с переводом в Москву, где кипела настоящая жизнь иделались настоящие деньги. Покровитель обещал ему, но как-то уклончиво, частоповторяя, что в Петербурге ему тоже нужен свой человек. Наконец в одну изпоследних встреч он сказал, что устроит этот перевод, если Алексей Игоревичпоможет Ярославскому приобрести один из крупных объектов недвижимости.

Сначала задача показалась Березкину несложной: предприятие,о котором шла речь, успешно двигалось к банкротству, после которого провестизакрытые торги с заранее предрешенным результатом не составило бы для Березкинатруда. Однако, наблюдая за развитием событий и понемногу подталкивая их внужном направлении, Алексей Игоревич вдруг понял безошибочным чутьем матерогономенклатурного волка, что у него появился неизвестный враг, такой же опытный ихитрый, как он сам, но имеющий перед ним очень важное преимущество: Березкинсвоего противника не знал и поэтому не мог предпринять разумных шагов, не могнанести ответного удара.

Кульминацией деятельности его неизвестного врага стала сериягазетных публикаций, подписанных каким-то никому не известным АлександромКречетовым. Тщательно выстроенная газетная кампания сначала исподволь привлеклавнимание публики к операциям в сфере коммерческой недвижимости, дала понять,что в этой области делаются темные дела и творится криминальный беспредел, азатем на эту подготовленную почву упали невесть откуда появившиеся документы заего, Березкина, подписью…

Еще больше осложняло ситуацию то, что одновременно спроведением газетной кампании произошло два убийства.

Первое — убийство Алевтина Фадеевой, преданной иисполнительной женщины, чьими услугами Березкин пользовался, когда нужно былосвязаться с очередным покупателем или арендатором объекта, чтобы не светитьсясамому, — Алексей Игоревич расценил, как очередной удар в тайной войне,которую вел против него неизвестный противник.

Алевтина была полезна, надежна, неболтлива, ее потерянеприятна, но поправима — найти человека на ее место не составит труда, и однакандидатура уже была у Березкина на примете. Но если эта смерть казалась вполнепонятной и объяснимой, то убийство Антонова, коллеги и соперника, такого же,как сам Березкин, заместителя председателя Комитета, чрезвычайно удивилоАлексея Игоревича Грешным делом он подозревал, что именно Антонов — его тайныйвраг, именно он затеял всю эту партизанскую войну. Смерть Антонова никак неукладывалась в эту концепцию, она была непонятна и, как все непонятное, пугалаи настораживала.

Антонов был серьезным противником, он гораздо дольше, чемсам Березкин, варился в номенклатурном котле, имел большие связи, но он былпредсказуем, Березкин знал его слабости и уязвимые места и мог воспользоватьсяими, например, неумеренной страстью Ивана Андреевича к полноватым молодымблондинкам. Теперь же приходилось перестраиваться, высматривать в своемокружении другого врага, причем Березкин постоянно чувствовал этого врага усебя за спиной, ощущал его дыхание, ловил на себе его пристальный угрожающийвзгляд…

Конечно, сейчас, после идиотских газетных публикаций,сторонним наблюдателям, да и тем, кто много лет проработал во властныхструктурах, стоптал не одну пару ботинок в коридорах власти, может показаться,что позиции Березкина пошатнулись, что он не удержится на своем посту. Поэтомутак изменилось отношение к нему обслуги, чутко, как барометр, определяющейвлиятельность и перспективы руководящих работников.