лишь только отчасти, но хорошей вещью Флавиан мог назвать то, что он впервые за свою юную и недолгую жизнь покинул Утворт и отправился в самое настоящее путешествие.

Судя по тому, что тракт был покрыт слоем влажной хлюпающей грязи, в эти земли пришли южные весенние дожди. Дорога не была размыта, однако в глубоких ямах и небольших канавах стояла мутная дождевая вода. Флавиан потерял свои сандалии в болотах, когда они со стражем убегали от внезапно нагрянувших в Верхние Руды павших. Поэтому юнец немного косолапя, своими босыми ногами ступал по влажной тропе, грязь забивалась ему между пальцев, но она холодила его мозоли и слегка облегчала муки боли. После побега, мальчик шагал как косолапый мишка, постоянно морщась от боли кровоточащих мозолей, сейчас же он погружал ногу в прохладную грязь.

Они остановились забравшись на невысокий пригорок, Галарий сошел с дороги и отправился к ближайшим кустам. Пока страж облегчался, Флавиан сел на мягкую, но не прогретую Светилом землю. Опустившись на почву, он наконец-то смог расслабить свои ноги и немного помять свои затвердевшие во время пути икры. Потянув на себя мыски раздался характерный хруст костей. После заключения в темнице спина время от времени доставляла неудобства, старые шрамы иногда ни с того, ни с сего начинали кровоточить. Сзади, льняная рубаха Флавиана была темно-бордовой от запекшейся крови и во время кровотечения начинала прилипать к больной части тела. Одежда пастуха жутко воняла старым потом и кровью, вши чувствовали себя здесь как дома. Волосы представляли из себя копну старого сена и Флавиан постоянно чесался, мечтая окунуться в реку, пусть там и была бы холодная вода.

Размышление о водных процедурах были прерваны внезапными посторонними звуками, которые нарушали тихий и привычный гул ветра и щебетание птиц. Несмотря на то, что Галарий был нелюдимым и неразговорчивым человеком, рядом со стражем Флавиан чувствовал себя защищенным. Судя по всему, страж тоже услышал эти звуки, и выйдя из кустов, он схватился за рукоять меча и посмотрел в сторону источника этих звуков. Пастух настолько устал, что он с великим трудом смог подняться с насиженного места, и встав на больные истоптанные ноги он начал всматриваться вдаль.

— Там кто-то едет, — произнес очевидную вещь северянин, понимая, что Галарий смог рассмотреть незваных незнакомцев и без его помощи.

Рука стража медленно сползла с рукояти меча, благодаря своему острому зрению он посчитал этих людей не опасными. Запряженная старая кобыла тащила за собой обоз, в котором ехала целая семья, безобидные люди, с виду уставшие и перепуганные. Путники медленно двигались им на встречу, старик с седой бородкой, сидевший на козлах, натянул поводья и остановил свою лошадь, опасно приглядываясь к незнакомцам, бредущих по дороге. В телеге началось шевеление, сверкнули крестьянские вилы, женщина укрыла своего малого ребенка, а любопытные мальчишки встали у бортов телеги, дабы разглядеть странных пришельцев. С телеги спрыгнул юнец, ровесник Флавиана, выглядевший очень хило, но его выражение лица говорило о том, что он был готов защищать своих родственников до последней капли крови.

Когда иноземцы сблизились с телегой, Галарий вскинул правую руку вверх в приветливом доброжелательном жесте.

— Благослови Двенадцать вашу дорогу, — произнес рыжебородый.

Флавиан обратил внимание, что лошадь оказалась самой настоящей старой клячей, со множеством шрамов по телу, и огромным лишаем на шеи. Мухи облепляли ее круп и грудь, она лениво разгоняла их своим потрепанным хвостом и размахивала головой в разные стороны, пытаясь спастись от этих надоедливых насекомых, что старательно облепляли ее выдранную кусками гриву.

— Боги имперцев тут не имеют власти, — прищурившись ответил старик, но в конце концов он склонил свою голову и поприветствовал путников. — Да благословит ваш путь Дева Битвы и все речные нимфиды.

Вблизи, бородатый старик оказался мужчиной в приличном возрасте, чуть старше Галария. Отсутствие нескольких зубов делало его шепелявым, мужик держался по-прежнему с опаской и недоверием.

"Он считает нас разбойниками", — подумал про себя пастух.

Галарий демонстративно развернулся боком, якобы посмотреть на небосвод и солнце, медленно опускающееся за нить горизонта. Кусок плаща развевался на ветру, открыв изображение двенадцатиконечного колеса мужику и его семье.

«Хитро», — подумал Флавиан.

Стражей уважали и боялись в пределах всей Империи, и даже кое-где за границей. Орден был прославлен своими деяниями в веках, как сообщество людей, что встали на защиту границы материального и духовного мира от Скверны. Четыре сотни лет назад, по мнению историков завершилась война живых с Тьмой, но на самом деле она продолжается и по сей день. И обычные люди, крестьяне и ремесленники, граждане Империи и приезжие иноземцы считали, что стражи до сих пор стоят на передовой в этой войне, оберегая физический мир от злых сущностей. Флавиан часто слышал подобные слова от своего дяди Клепия. Однако, это было правдой лишь частично. Изначально орден стражей представлял из себя телохранителей, оставшихся в живых членов династии дарсидов. Но после того, как Тьма истребила большую часть династии, орден стал скорее сообществом мечтателей, желающих посадить на трон Империи живого потомка Дарса — воплощенного в физическом теле сына Фонарщика. Время не зря сравнивают с рекой — оно постоянно течет, и никогда не стоит на одном месте. Былые задачи и цели ордена серьезно изменились за последние четыре сотни лет, минувших с Великой войны.

Увидев двенадцатиконечное колесо на плаще путника, седобородый крестьянин, одетый в лохмотья тут же изобразил божеский знак Колеса на своей груди.

— Да освятит вам путь Фонарщик, — суеверный мужик явно не рассчитывал увидеть на своем пути стража.

Обычный крестьянский люд был суеверным, и возможно, что этот мужик подумал о том, что встреча со стражем, ничто иное как знамение, освятившее его путь.

— Неушто ж путь в Рэвенфилд держите, достопочтенные? — шепелявый голос крестьянина наполнился уважением и религиозным страхом.

— Именно, — ответил спокойным голосом страж. — Той ли дорогой идем, чтобы попасть в Вороний город?

Пока Галарий вел беседу с возницей, Флавиан бесстыдно разглядывал семейство мужика. Телега была завалена всяким хламом — вилы, сено, домашняя утварь, которая была завернута в лопухи, свиную тушу, одежды, сваленные в кучу. В задней части повозки сидела уже не молодая женщина, прижимавшая к своей груди молоденькую девочку в старом потертом платьице. Двое мальчиков, которым было на вид лет под десять-одиннадцать были у правого борта телеги и жадно разглядывали блестящую на солнце кольчугу стража. Возможно это был единственный в их жизни момент, когда они видят в живую стража, чей орден воспевается в десятках легенд. И может быть через десятки лет они будут вспоминать это событие, когда