стоящего за его спиной. И по венам понеслось едкое желание схватить его за белый воротник кристально белой рубашки и долго смотреть в глаза, пока я когтями буду намеренно медленно раздирать его сердце прямо в груди.

– С каких пор ты не боишься поворачиваться ко мне спиной, Воронов?

Он молча открыл бутылку, разлил виски по бокалам и потянулся к портсигару, бесцеремонно открыл его – тянет время, обдумывая ответ. А вот это насторожило. Со мной выскочка был всегда предельно честен…в своей ненависти и презрении ко мне. Впрочем, можно сказать, что он единственный, с кем у меня всегда была взаимная честность.

– С тех пор, как доверяю тебе. – Отодвинул моё кресло и, обойдя его, сел на один из стульев, будто показывая, что не претендует на положение лидера в нашем разговоре, – Твоё здоровье, Ник. – приподнял руку с бокалом и широко улыбнулся, – Дьявол, Мокану, тебе сейчас будет действительно странно слышать эти слова, но я чертовски рад, что ты жив и ты с нами.

Залпом опрокинул в себя виски и снова наполнил стакан.

Я склонил голову, наблюдая за ним. Король двигался естественно, и в этом кабинете, и в моем присутствии, не ожидая нападения. Я действительно не видел в нём напряжения, скорее, осторожность. Но не как к врагу, а осторожность в выборе собственных слов.

– Доверяешь мне? – Уселся в свое кресло и пригубил виски, глядя на его туго затянутый галстук, на дорогие бриллиантовые запонки. Как всегда, выглядит дорого и со вкусом. Грёбаный франт! Интересно, эта удавка его душит?

– Насколько только можно доверять Николасу Мокану. – он снова усмехнулся и посмотрел мне прямо в глаза, – Во всём Братстве нет другого вампира, желающего тебя сейчас одновременно и обнять и на хрен прибить за всё то дерьмо, в которое ты окунул нас своей мнимой смертью.

–Я знаю, что ты предпочёл бы, чтобы она оказалась настоящей, – я ухмыльнулся и развёл в стороны руки, – но должен тебя огорчить…

Воронов откинулся на спинку стула и сложил руки на груди:

– Брось, Ник. Ты женат на моей, между прочим, дочери. Ты отец троих моих внуков. Если ты хорошенько пораскинешь мозгами, то можешь понять, что больше, чем ты, меня никто никогда не огорчал…Так что, расслабься, Мокану, и прекрати попытки колоть меня словами. После твоего воскрешения, даже если ты сейчас станцуешь стриптиз прямо на этом столе, тебе вряд ли удастся меня удивить.

– Послушай, Воронов, – я склонился к нему через стол, – не знаю, что за Мокану тут был до меня, но ты зря надеешься на дружбу со мной. Единственное желание, которое я к тебе прямо сейчас испытываю – это свернуть твою лощёную шею.

– И что же тебе мешает сделать это прямо сейчас? – Он прикурил сигару и с видимым наслаждением затянулся, закинув ногу на ногу, – Чёрт, я действительно потерял веру в то, что когда – нибудь мы с тобой снова будем вот так вместе сидеть в твоем кабинете и обмениваться подобными «любезностями». Так что, – склонил голову набок, выдыхая дым, – можешь засунуть свои угрозы себе в одно место. За этой дверью та, которая будет одинаково горько оплакивать любого из нас. И, поверь мне, с неё достаточно тех слёз, которые она пролила из-за тебя.

***

Воронов снова широко улыбнулся, давая знать брату о своём превосходстве над ним. Он игрался: не лез на рожон, но и в то же время показывал, что не собирается заискивать перед тем Мокану, который сидел сейчас по ту сторону стола. Тем Мокану, которого он практически забыл. Которого, как он думал, Марианне окончательно удалось похоронить много лет назад, чтобы явить им всем и ему, не поверившему, что такое возможно, совершенно другого Ника. Ника, способного на самопожертвование, умеющего не просто быть собственником, а любить. Сейчас Влад чётко ощущал, перед ним больше не его брат. Не тот, кто готов был протянуть руку помощи в любой ситуации. А если и не протягивал её открыто, то помогал тайно. Ника, который не раз с готовностью вытаскивал его из любой задницы, больше не было. И Воронов не мог сказать сейчас точно, стал бы и сам ради вот такого Мокану рисковать всем, что у него есть, и шантажировать главу нейтралов, чтобы обвести вокруг пальца саму смерть.

Но король понимал одно: если есть хотя бы мизерный шанс вернуть его брата, того, кого он действительно мог называть братом, он его выгрызет. У Дьявола ли, у Бога ли, у смерти ли или даже у самого Зверя, которой, оскалившись, сейчас смотрел на него. Да, Мокану даже не пытался прятать свою ненависть, он открыто показывал, что не рад встрече со своим злейшим врагом, и Владу до боли хотелось схватить того за плечи и трясти до тех пор, пока ублюдок не вспомнит всё.

– Зачем ты приехал сюда, Влад? – Ник вздёрнул бровь, сложив руки на груди, и Воронов невольно улыбнулся. Будь здесь зеркало, он показал бы этому сукиному сыну, насколько они похожи сейчас. Тот ведь и не понимает этого сам.

– Наверняка, Марианна сказала тебе, что я многого не помню. Зачем прилетать к тому, кто считает тебя врагом? Ты мог бы дождаться, пока Марианна познакомит меня со всеми новостями вашей, как я понял, большой и дружной семьи, и приехать тогда?

– Марианна может познакомить тебя с Ником, которого знает она. А я пришёл напомнить тебе о том Нике, которого до неё знал я. С Ником, который спина к спине дрался со мной и с отцом. С Ником, который, рискуя жизнью, спасал мою дочь из рук палача. С Ником, который наравне с нами воевал с любым злом, желавшим поставить НАШ клан на колени, и каждый раз выходил из этой войны победителем. Марианна знает тебя, как своего мужа и отца своих детей, а я тебе напомню, каким братом и сыном ты можешь быть.

Воронов резко подался и схватил за запястья обеих рук Ника, пристально глядя в прищуренные синие глаза:

– И чёрта с два я тебе позволю помешать мне в этом!

Мокану тихо зарычал, выпуская когти, и король